Из чего проросли культура и государство

Европейская цивилизация всегда многого ждала от своей памяти, писал французский историк Марк Блок. Многого ждут от нее и экономисты: последние десятилетия они все глубже погружаются в прошлое, чтобы объяснить настоящее. Почему одни нации богатые, а другие бедные? Насколько глубоки корни неравенства? Почему одни культуры более коллективистские, а другие более индивидуалистические? «Экономика на слух» решила поискать ответы на эти вопросы в истории сельского хозяйства вместе с Вячеславом Савицким, выпускником РЭШ и научным сотрудником Гарварда, и Сергеем Егиевым, выпускником программы PhD Брауновского университета. Как стартовые условия сельского хозяйства повлияли на зарождение и развитие цивилизаций? Почему люди вообще совершили агропереход и как в результате попали под власть оседлого бандита, превратившегося в государство? Как рис и пшеница повлияли на разные пути Азии и Европы, а картошка подтолкнула экономический рост Старого Света? Как родились морализующие религии? Как качество земли было связано с крепостным правом в России? Они рассказывают о самых интересных исследованиях, оценивающих влияние разнообразных агрофакторов на историю, культуру, институты. На основе этого выпуска GURUподготовил интервью.

Филипп Стеркин

 

– Одно из самых интригующих направлений в социальных науках, к коим относится и экономика, – это поиск следов прошлого в настоящем и подсказок истории относительно нашего будущего. Все больше исследователи пытаются учить уроки весьма далекого прошлого. С чем связан рост интереса к таким работам?

Сергей Егиев: Исследования того, как глубокие исторические корни влияют на современность, действительно набирают популярность. Отчасти этот интерес объясняется огромным ростом экономического неравенства между странами последние 200–250 лет. И поскольку корни этого неравенства уходят вглубь на столетия, то ответ на вопрос, почему одним странам удалось разбогатеть, а другие от них отстали, не получить, изучая политику последних 50 и даже 100 лет. Для этого нужно уходить вглубь на столетия и даже тысячелетия.Пример таких работ – популярная книга Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь», которая связывает успех одних и неуспех других стран с географией, ориентацией континентов, т. е. с очень фундаментальными факторами.

Вячеслав Савицкий: Еще одна причина роста популярности таких исследований – расширение возможностей для их проведения. Новые инструменты позволяют несопоставимо быстрее, чем прежде, обрабатывать несопоставимо большие массивы данных. Если раньше мы могли лишь строить корреляции, то теперь можем с помощью более точных методов выстраивать причинно-следственные связи. Мы можем обобщать самые разные данные из разных наук – археологические, геологические, географические, текстовые, статистические, причем из самых разных источников. Компьютер позволяет за несколько дней проделать работу, на которую историки прошлого потратили бы всю жизнь.

О теориях, объясняющих, почему одни страны богатые, а другие бедные, – в двухсерийном подкасте с научным руководителем РЭШ Рубеном Ениколоповым. Можно послушать, а можно почитать.

 – Сергей начал говорить про один из самых модных вопросов – почему одни страны богатые, а другие бедные. Упомянутый Джаред Даймонд, как сторонник мягкого географического детерминизма, в изначальных географических условиях видел причины опережающего развития евразийских цивилизаций. В вытянутой горизонтально Евразии с относительно схожими климатическими условиями сельскохозяйственные культуры могли быстро распространяться, они позволяли с одного гектара получить больше калорий, могли дольше храниться, их было проще перевозить, а кроме того, было больше животных, подходивших для одомашнивания. То есть благоприятные условия для сельского хозяйства дали Евразии преимущество по сравнению с другими континентами, и постепенно это преимущество накапливалось. Но тот же Даймонд в одной из статей назвал агропереход самой большой ошибкой человечества: питаться стали хуже, работать – больше. Исследования показывали, что средний рост человека уменьшился примерно на 10 см и до прежнего размера люди доросли только последние 100–150 лет. Почему же человечество сделало такой выбор? Андреа Матранга из Chapman University, в прошлом профессор РЭШ, пишет, что зарождение сельского хозяйства было ответом на климатический вызов: с одной стороны, закончился ледниковый период, но с другой – стала более ярко выраженной сезонность, что мешало выживать охотникам-собирателям, им пришлось делать запасы и переходить к выращиванию пищи. Слава, как ты относишься к этой гипотезе? Какие еще гипотезы ты бы упомянул?

В. С.: Действительно, в классическом понимании переход от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству был движением к более современным технологиям. Но для конкретного человека это не обязательно было благом. С палеодиеты, которая состояла из орехов, мяса, рыбы, протозерновых, люди перешли на диету, которая на 80% состояла из одного или двух продуктов – это хлеб и каша, что негативно сказалось на их здоровье. Неудивительно, что рост человека, который является хорошим косвенным показателем благосостояния, уменьшился.

Этот переход не был внезапным и добровольным, он был очень постепенным и вынужденным. Это и показала работа Матранги: периоды независимого перехода к земледелию в разных концах Земли совпадают с периодами увеличенной климатической сезонности. Людям приходилось искать технологии, которые помогают накапливать запасы на случай голода, а для этого подходило выращивание пищи, особенно зерновых, которые в отличие от мяса можно было очень долго хранить.

Но есть и другие гипотезы. Мне очень нравится гипотеза Broad Spectrum Revolution, или «Революция широкого спектра». Она говорит о том, что на протяжении истории происходят латентные изменения в технологии производства пищи, расширяется спектр инструментов и способов ее получения и в какой-то момент культивация зерновых становится доминирующим способом получения пищи, так как она позволяет произвести наибольшее количество калорий с одного гектара. Можно представить гибридную теорию: климатические изменения выполняют роль триггера, который эти латентные процессы усилил.

О влиянии климата на экономику в выпуске «Экономики на слух».

– А можно ли сказать, что неолитическая сельскохозяйственная революция, которая, безусловно, заняла несопоставимо больше времени, чем весь современный экономический рост, породила государство?

В. С.: Мой ответ – однозначно да. Общество охотников и собирателей – это, как правило, небольшие группы, которые сезонно мигрируют. Это означает, что рождаемость будет низкой, а имущество может быть только таким, которое можно с собой унести. С переходом к земледелию люди осели на одном месте, начала расти плотность населения, появилось недвижимое имущество, земля стала главной ценностью, люди начали создавать запасы, стала усиливаться стратификация. Но что еще произошло? Если есть что забрать, то в таком обществе неминуемо появится тот, кто захочет это забрать: наличие запаса привлекает бандитов. Возникает потребность в защите, и нетрудно догадаться, что идеальным кандидатом на роль такого защитника оказался тот бандит, который догадался, что выгоднее постоянно брать плату за защиту, т. е. протоналоги, чем устраивать рискованные налеты. Это классическая теория возникновения государства как оседлого бандита (об этой теории – в «GURU.Словаре»).

Стали возникать новые нормы поведения. В маленькой группе, где все друг друга знают, хорошо работает институт личной репутации. Совсем другое дело – жизнь в городе. Потребовались новые правила, способные обеспечить выполнение обязательств и соблюдение социальных норм. Существует гипотеза, что морализующие религии возникли именно как инструмент, контролирующий взаимодействие людей. Не укради, не убий – это все механизм безличной репутации, когда основным контрпартнером является не человек, а всевидящий, всезнающий бог, который потом спросит с тебя за прегрешения.

Стоит упомянуть еще об одной важной функции государства. Как показал Джеймс Фенске, оно обеспечивало связь регионов с разными климатическими и природными условиями. Если в одной части государства выращивают пшеницу, а в другой – рис, то потенциал торговли и обмена куда выше, чем в государстве, где выращивают только пшеницу. Этот обмен порождает спрос на охрану торговых путей, на создание инфраструктуры, на предоставление общественных благ, поэтому в таких регионах возникает более устойчивая государственная иерархия.

С. Е.: Из того, что сказал Слава, видно, как в ходе неолитической революции возникают и спрос, и предложение определенного типа институтов. С одной стороны, переход к сельскому хозяйству необходим, чтобы поддерживать государство, потому что нужно стандартизированное производство товара, который можно налогооблагать, ведь без налогов нет государства. С другой – возникает спрос на государство, поскольку нужно обеспечивать правила игры в новом, более сложном обществе. То есть обе стрелочки указывают в одном направлении: одно способствует эволюции другого.

В. С.: В эту концепцию связи сельского хозяйства и государства отлично встраивается рождение цивилизации Древнего Египта, где существовало сложное государство с развитой бюрократической системой иустойчивой властью фараонов. Земледелие в Древнем Египте неразрывно связано с разливами Нила, после которых остается слой плодородного ила. Слишком сильный разлив приводил к наводнению и разрушению ирригационной инфраструктуры, при слишком слабом ила оказывалось недостаточно для оптимального урожая. Чтобы спрогнозировать силу разлива, была создана сеть измерительных колодцев, нилометров. Имея эту информацию, фараон превращался во всезнающее божество. Но еще он получал возможность своевременно регулировать налоговую нагрузку – снижать ее в плохие годы и повышать, чтобы накопить запасы, в хорошие. Такое динамическое налогообложение, как бы его сейчас назвали, укрепляло вертикаль власти фараона и повышало устойчивость государства.

– Ты просто современную налоговую систему сейчас описал: в худые годы тратим, в тучные – накапливаем и так воздействуем на экономическую активность. А есть ли разница во влиянии разных сельскохозяйственных культур – например, можно ли сказать, что зерновые были более удобным объектом налогообложения?

В. С.: Да, есть работа, которая показывает, что возникновение первых государств связано именно с зерновыми культурами, которые выступают в роли протоденег. Зерно долго хранится, его относительно просто перевозить, оно почти бесконечно делится и ценно само по себе.

С. Е.: Поэтому первые государства появлялись на землях, которые благоприятны для выращивания пшеницы, ячменя, овса, риса, но, например, не бобовых. Они гниют, созревают в разное время и т. д. То есть не просто сельское хозяйство способствовало возникновению государства, но именно определенный тип сельского хозяйства.

Как картофель подтолкнул экономический рост

– Давайте поговорим про инновации. Большую часть истории они были связаны с сельским хозяйством. Мы можем найти множество самых разных примеров, когда сельскохозяйственные нововведения приводили к росту населения и оживлению экономики, например, в Древней Греции переход от выращивания зерна к производству вина и оливкового масла позволил повысить количество калорий, получаемых с одного гектара. В средневековой Европе распространение бобовых увеличило потребление белка и тоже способствовало росту населения. Классический пример такой инновации – картошка. Какую роль она сыграла в экономическом развитии Европы и каким образом?

С. Е.: Картошка прибыла в Старый Свет в результате колумбова обмена (первые свидетельства употребления картофеля в Европе отмечены в испанской Севилье в 1573 г., в течение 30 лет он появился в Италии, Англии и Германии. – GURU). Это очень эффективный продукт: чтобы получить столько же калорий, как при выращивании пшеницы, требуется примерно вдвое меньше земли. Кроме того, в картошке содержится дикое количество витаминов. Классическая ирландская диета в течение длительного периода времени – это была картошка и молоко. То есть эффективность использования ключевого ресурса – земли – резко выросла.

Какой была отдача, показало исследование Нейтана Нанна и Нэнси Цянь. В Европе значительно ускорился рост населения и урбанизации (по оценкам авторов, внедрение картофеля объясняет 25–26% прироста населения Старого Света с 1700 по 1900 г. и 27–34% роста урбанизации. – GURU). А урбанизация достаточно сильно коррелировала с богатством на одного человека, т. е. с уровнем жизни. В странах, где люди были более состоятельны, урбанизация была, как правило, выше.

– Хочу еще добавить, что в работе Нанна и Цянь меня поразила не только сила влияния картошки, но и каналы этого влияния. Они показывают, как появление чего-то нового может запустить цепь событий. Например, картофель – это питательный продукт не только для людей, но и для домашнего скота, которого кормили очистками. Животных становилось больше, соответственно, больше становилось удобрений. И так по цепочке это способствовало развитию сельского хозяйства, росту населения, урбанизации и прочее и прочее. Маленький картофельный клубень, который запустил целую лавину.

В. С.: Агрокультурный мультипликатор. (Смеется.)

С. Е.: Грустный момент состоит в том, что культуры Старого Света, например кофе, запускали совсем другие механизмы в Новом Свете.

Есть уже классическая работа Кеннета Соколоффа и Стэнли Энгермана про влияние типов выращиваемых культур на институты в Южной Америке и Северной Америке. Она показывает, что разные типы культур порождают разные типы сельского хозяйства, а они влияют на уровень равенства. Например, выращивание сахарного тростника, хлопка, завезенного кофе требовало крупных плантаций и способствовало использованию рабского труда. Продукция производилась на продажу – для экспорта или поставок в другие части страны. Это была экономика, основанная на одном продукте, где ресурсы сосредоточены в руках узкой группы, что способствует созданию экстрактивных институтов выкачивания ренты. Другие виды сельского хозяйства, например выращивание пшеницы, могут ассоциироваться, напротив, с более высоким равенством, их выращивают в том числе для себя, не требуется плантация. Формируется более однородное население, которое нуждается в общественных благах, например образовании.

В. С.: Я добавлю еще про картошку. Она позволяла использовать те типы почвы, которые ранее были непригодны для выращивания пшеницы. То есть увеличивалась не только отдача от используемой земли, но и сама используемая земля.

Но не стоит смотреть на все сквозь розовые очки. Мы записываем подкаст в День святого Патрика, главного покровителя Ирландии, которая стала так сильно зависеть от картофеля, что неурожай, спровоцированный заражением патогенным микроорганизмом, привел в страшному голоду в середине XIX в. (около 1 млн человек умерло от голода, примерно столько же покинуло Ирландию, что сократило ее население примерно на четверть. – GURU). И это показывает, как опасно слишком зависеть от одного продукта.

– Будь то нефть, газ, картошка или просто население.

Как рис и пшеница развели Китай и Европу

– Давайте поговорим про отдельные примеры, как развитие сельского хозяйства влияло на социальные нормы, например на гендерные.

В. С.: Действительно,существует много интересных свидетельств неявного влияния сельского хозяйства на общество. Один из них показан в статье Альберто Алесины, Паолы Джулианы и Нейтана Нанна – это плуг.

Разные типы почв требуют разных инструментов. Для почвы с глубоким слоем плодородного гумуса оптимальным является использование плуга: он позволяет поднять более глубокие слои плодородной почвы взамен уже обедненных слоев, использованных в прошлый сезон. Но использование плуга требует большой физической силы верхней группы мышц, которые больше развиты у мужчин. В итоге они становятся ключевым экономическим игроком в домохозяйстве, это закрепляется в культуре и определяет гендерные нормы. В силу культурной инерции влияние сохраняется до сих пор. В странах, где активно применялся плуг, до сих пор женщины относительно меньше вовлечены в экономическое производство и политику, чем в странах, где он использовался меньше.

– Мы говорили про разные эффекты разных сельскохозяйственных культур. Есть гипотеза, что выращивание риса и пшеницы повлияло на разное развитие Китая и Европы соответственно. Что об этом говорят исследования?

В. С.: Различие Европы и Китая – это, конечно, одно из главных направлений любой дискуссии о паттернах долгосрочного экономического развития и разнице культур. Часто разговор приводит к противопоставлению индивидуалистической культуры Европы и коллективной культуры Китая. Это различие тоже может уходить корнями в земледелие. Для выращивания пшеницы достаточно индивидуального фермерства: каждый фермер владеет наделом и в целом не зависит от соседа. Это способствует более индивидуалистической психологии. Выращивание же риса – коллективный проект, который требует создания инфраструктуры всей деревней – заливных полей, использования больших объемов воды для их орошения, системы их осушения. Это формирует более коллективное сознание: я прежде всего часть чего-то целого. Поэтому, кстати, социальное порицание «безбилетника» (т. е. того, кто потребляет блага, но не вносит вклад в их создание) будет куда более ярко выражено в Китае.

Есть статья, которая показала это разное влияние пшеницы и риса, сравнивая уже не Европу и Китай – поскольку на различия между ними повлияло бесконечное множество разных факторов, – а север и юг Китая, где сравнительно больше выращивалось соответственно пшеницы и риса. Оказалось, что жители Южного Китая более склонны к коллективизму, чем северяне, которые больше тяготеют к индивидуализму.

Как земля влияла на крепостное рабство

– А насколько в России институты были определены сельскохозяйственными условиями: низкая урожайность, низкая производительность, короткая посевная, непредсказуемая погода? Например, Ключевский писал о климате, о погоде, как о факторах, которые формировали психологию великоросса: «Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии». Американский историк Ричард Пайпс видел в этих условиях важный фактор, который повлиял на российскую культуру, институты, государственность. Как они влияли на крепостное право, по сути, рабство, продержавшееся в России вплоть до 1861 г.?

С. Е.: Это, безусловно,очень важная для России тема, с одной стороны, а с другой – важно понимать, что крепостное право было многофакторным явлением. Была барщина, был оброк, была община, был земельный передел, была чересполосица. Иными словами, крепостное право содержит в себе очень много разных институтов. Историография пытается изучать корни этих институтов на основании разных факторов.

Пример классической теории – это теория Ключевского о том, почему на разных территориях Российской империи было разное соотношение барщины и оброка. Напомню, что оброк – это своего рода налог, который платит крепостной помещику взамен работы на него. А барщина – это именно работа на помещика, как правило, три дня в неделю, остальное время крепостной мог работать на себя. Ключевский показал, что соотношение барщины и оброка в разных уездах было связано с качеством земли: чем лучше земля, тем больше крестьян будет на барщине, чем хуже земля – тем больше на оброке. Чтобы увидеть это, не нужны хитрые регрессии или вычисления: на карте видно, что барщина – это зоны чернозема.

Сейчас мы со Славой работаем над исследованием, как другие факторы могли влиять на доминирование барщины или оброка. Мы фокусируемся на климатических факторах, которые, как нам кажется, могли влиять на то, какой институт превалировал. Дело в том, что оброк и барщина по-разному влияют на распределение климатических рисков между помещиком и крестьянами. В случае с барщиной крестьяне работают три дня в неделю и климатические риски перекладываются на помещика, при оброке же помещика мало интересует, откуда крестьяне получат деньги или товары, и риски лежат на крестьянах. В то же время при барщине у крестьян нет стимулов выкладываться, работая на помещика, они будут стараться отлынивать от работы. А самому помещику приходится тратить ресурсы на то, чтобы следить за крепостными. При оброке, напротив, у крестьян есть стимул больше работать, а следить за ними не нужно.

О теориях, объясняющих устойчивость и возникновение крепостного права, – также в интервью с экономическим историком, профессором РЭШ и старшим преподавателем Университета Хельсинки Андреем Маркевичем. Можно послушать, а можно почитать.

– Вспоминается рассказ Ивана Тургенева, яростного критика крепостного права, «Хорь и Калиныч». Хорь – это зажиточный крестьянин, который попросил хозяина перевести его на оброк. Оброк ему установили очень большой, но он сказал, что справится, и справляется. Подытоживая, можно ли сказать, что сегодня сохраняется влияние этих сельскохозяйственных каналов, о которых мы говорили, на экономический рост?

В. С.: Если мы просто посмотрим на карту, то увидим, что страны, которые больше зависят от сельского хозяйства, относятся к числу более бедных. Но дело не в негативном влиянии самого агросектора, просто эти страны находятся на более ранней стадии развития. В постиндустриальных странах сельское хозяйство занимает максимум 5% ВВП, и это сектор, где используются самые передовые технологии.

Если же говорить о более долгосрочном влиянии, то оно сохраняется и сегодня. Психология, коллективизм или индивидуализм в культуре, гендерные нормы, специфические институты – все это в силу институциональной и культурной инерции до сих пор влияет на экономическое развитие и структуру общества.

С. Е.: Если бы я пытался понять, как именно длинная история сельского хозяйства может влиять на современность, я бы, конечно, сфокусировался на различных культурных компонентах. Такие липкие вещи, как перемены в культуре, риск-толерантность, горизонт планирования, сохраняются.

– И в завершение какие книги по экономической истории рекомендуете почитать? В том числе про Россию.

В. С.: Я буду немного необъективен и посоветую книги своих научных руководителей. Это книга «Путь человечества» Одеда Галора, которая связывает процессы мальтузианской экономики, неолитического перехода, индустриального перехода в один красивый пучок. Более фундаментальная книга, которая говорит о силах уже культурной эволюции, – это «Секрет нашего успеха» Джозефа Хенрика, который рассказывает, почему люди – это уникальные существа и как наша культура помогает развитию человечества.

С. Е.: В последние несколько десятилетий про Россию вышло несколько известных и хороших книг. Это книги о крепостном праве и Трейси Деннисон, и Стивена Хоха, и Питера Колчена. А что касается сельского хозяйства, мне очень нравится книга Джеймса Скотта, который подробно пишет про процессы, которые мы сегодня обсуждали.

– Позволю себе тоже небольшую рекомендацию – книгу Марка Коямы и Джареда Рубина «Как мир стал богатым». В ней под одной обложкой собраны ключевые теории, объясняющие причины ускорения экономического развития одних и отставания других, собрано много данных и исследований.