.png)
Давида Рикардо неизменно называют в числе самых влиятельных экономистов в истории. Его имя так часто встречается в экономической литературе и исследованиях на самые разные темы, что порой может показаться: речь идет о разных людях. Он не только предложил фундаментальные экономические теории, но и научил экономистов анализировать экономику. О его вкладе в науку и о том, что автор ключевой концепции международной торговли сказал бы о политике Дональда Трампа, «Экономике на слух» рассказывала профессор РЭШ Наталья Волчкова. А GURU рассказывает о самом интересном в этом подкасте, который продолжает серию выпусков о великих экономистах.
Давида Рикардо можно назвать учеником Адама Смита, хотя их подходы к анализу экономики были принципиально разными. Смит был философом, который наблюдает, рассуждает и описывает широкий образ экономической жизни. Но даже самого внимательного наблюдения недостаточно, чтобы разобраться в сложных процессах. Экономика – это многослойный механизм, на который влияют самые разные силы, говорит Наталья Волчкова, и, чтобы разобраться в ней, нужно разложить его на элементы, изучить принципы их взаимодействия. Именно таким был подход Рикардо. Он использовал логику и математику. Был одним из первых экономистов, который предложил аналитически строгий, почти инженерный подход к экономике, когда анализ строится на основе моделей и выявлении закономерностей, а не впечатлений.
Рикардо дал экономике метод моделирования: разложить на элементы – упростить – логически и математически проанализировать – собрать систему заново. Он не описывал реальность, он показывал, как реальность может быть устроена в теории. И если Смит говорит: «Мы видим, как работает рынок», то Рикардо спрашивает: «Почему рынок работает именно так и что будет, если мы изменим какой-то параметр?» Именно это позволяет сделать шаг от экономической науки к экономической политике.
Метод Рикардо неоднократно критиковали за избыточную абстрактность, упрощение действительности и доминирование дедукции над наблюдением. Его модели игнорировали множество факторов – например, потребительские предпочтения, институциональную среду, неоднородность капитала. Это позволяло сделать выводы логичными, но не всегда реалистичными, и тогда экономика становится не наукой о жизни, а логической игрой с уравнениями. Использование этого подхода к решению практических проблем Йозеф Шумпетер называл «рикардианским грехом». Именно поэтому сегодня экономический анализ сочетает построение моделей и работу с данными, т. е. теорию и реальность, отмечает Волчкова.
Принцип сравнительных преимуществ, сформулированный Рикардо, радикально изменил представления о международной торговле. До него Смит вывел принцип абсолютного преимущества: стране следует экспортировать те товары, которые она производит лучше других. Этот, казалось бы, логичный подход не оставлял места в международной торговле тем странам, которые не обладают явным преимуществом ни в одной отрасли. А странам, которые во всем эффективнее других, и вовсе нет смысла торговать. Рикардо опроверг это и показал, что и те и другие могут извлечь пользу от торговли. Первым нужно сосредоточиться на тех отраслях, где их отставание минимально. Вторым – на том, в чем они наиболее опережают торговых партнеров. Это и есть сравнительное преимущество. То есть нужно сравнивать себя не только с партнерами, но и с самим собой, объясняет Волчкова.
Пример Рикардо
Чтобы проиллюстрировать этот принцип, Рикардо использовал пример торговли между Англией и Португалией. Обе страны производят ткань и вино, но с разными затратами труда. Португалия делает и то и другое быстрее Англии – у нее абсолютное преимущество в обеих отраслях. Однако, если учесть относительные различия, становится ясно: Англия проигрывает Португалии в производстве ткани меньше, чем в производстве вина. Значит, Англии выгоднее сосредоточиться на ткани и отказаться от выпуска вина. Португалии, напротив, выгоднее делать вино. Англия поставляет ткань, Португалия – вино, и в итоге каждая получает больше, чем могла бы произвести самостоятельно.
Теория Рикардо, несмотря на свою элегантность, подвергалась критике. Одно из ключевых возражений связано с тем, что она не учитывает вопрос развития. Одна страна может специализироваться на простых и дешевых производствах, другая – на высокотехнологичных. Португалия в его примере сосредоточивается на менее капиталоемком производстве вина, а Англия – на производстве тканей, что требует более сложных технологий, больше капитала и более квалифицированного труда. Получается, что одна торгует бедностью, другая – богатством.
Но Рикардо и не претендовал на то, что даст ключ к развитию, объясняет Волчкова, его целью было показать, что обмен выгоден сам по себе, вопрос, как использовать эту выгоду, – это уже сфера институциональной политики. Если страна вкладывает прибыль от торговли в образование, в развитие инфраструктуры, технологий и новых отраслей, она обретает устойчивый рост. Если нет – застревает в специализации на дешевой продукции.
Принцип сравнительных преимуществ можно назвать базовым в экономике как науке об эффективном использовании ограниченного ресурса, считает Волчкова. Любая система с ограниченными ресурсами и возможностью специализации выигрывает от рационального распределения усилий. Это универсальное правило в бизнесе, управлении, карьере. Но задача – не просто специализироваться, а сосредоточиваться на том, что принесет наибольшую отдачу не только сегодня, но и в будущем.
Теория сравнительных преимуществ Рикардо заложила основу классической теории международной торговли. Однако с развитием экономики и усложнением глобальных связей экономисты начали замечать, что рикардианская модель не объясняет всех аспектов торговли. В частности, она плохо описывала торговлю между схожими странами и не учитывала влияние факторов производства помимо труда.
В первой половине XX в. шведские экономисты Эли Хекшер и Бертиль Олин предложили модель, учитывающую различия в факторах производства – капитале, труде и природных ресурсах. Относительный избыток какого-то фактора и объясняет специализацию страны. Например, страны, относительно богатые рабочей силой (развивающиеся экономики), будут экспортировать трудоемкие товары, такие как текстиль или сельскохозяйственная продукция, а страны с относительной избыточностью капитала (развитые экономики) – капиталоемкие товары, такие как автомобили или высокотехнологичное оборудование. Со временем, предсказывает модель Хекшера – Олина, торговля приводит к выравниванию цен на факторы производства: в странах с избытком рабочей силы зарплаты растут, а в странах с избытком капитала растет его доходность. Таким образом, международная торговля не только позволяет странам получать выгоду от специализации, но и влияет на распределение доходов внутри стран.
Однако модель Хекшера – Олина сохраняла логичность лишь при условии многочисленных допущений, таких как совершенная конкуренция, единые предпочтения и технологии в разных странах, однородность товаров. Эти ограничения привели к появлению в 1980-х новой торговой теории, разработанной будущим нобелевским лауреатом Полом Кругманом. Он предложил альтернативное обоснование международной торговли, основанное не на различиях между странами, а на экономии от масштаба и особых свойствах предпочтений потребителей.
В отличие от Рикардо, который объяснял торговлю через различия в производительности, и Хекшера и Олина, которые делали акцент на различиях в ресурсах, Кругман показал, что торговля может происходить даже при полной симметрии между странами. Главное – эффект экономии от масштаба. Если страны сосредоточиваются на производстве узкой номенклатуры товаров, они могут снижать издержки за счет массового производства для мирового рынка. Это объясняет, почему развитые страны активно торгуют между собой «одинаковыми» товарами. Например, одна страна может специализироваться на производстве некоторых брендов автомобилей, другая – на других брендах, а потребители в обеих странах будут иметь возможность выбора из суммарного ассортимента брендов, производящихся в этих странах. Поэтому от торговли выигрывают обе страны.
Хотя модели Рикардо, Хекшера – Олина и Кругмана по-разному объясняют международную торговлю, они не противоречат, а дополняют друг друга, отмечает Волчкова. Торговля между развитыми и развивающимися экономиками лучше объясняется моделью Хекшера – Олина, так как у таких стран относительно разный уровень обеспеченности капиталом и рабочей силой. Для анализа торговли между схожими развитыми странами лучше подходит модель Кругмана, поскольку ключевой фактор здесь – не разница в ресурсах, а специализация и экономия от масштаба. Но их фундаментом является рикардианская теория сравнительных преимуществ.
Сегодня страны ведут торговлю не только потому, что у них разные ресурсы или технологии, но и потому, что специализация, масштабирование и разнообразие продукции позволяют делать производство более эффективным и расширять потребительский выбор, рассуждает Волчкова. Если бы торговля не приносила этих выгод, она была бы просто бессмысленным движением товаров, резюмирует она.
Портрет Давида Рикадро (1821), художник Томас Филлипс // Национальная портретная галлерея в Лондоне.
Рикардо был категорическим противником протекционизма и торговых барьеров, констатирует Волчкова. Он считал, что любые ограничения свободной торговли искажают рыночные механизмы, снижают экономическое благосостояние и ведут к неоправданному росту цен. Именно поэтому он критиковал Хлебные законы в Великобритании, которые в первой половине XIX в. ограничивали импорт дешевого зерна и искусственно завышали цены на хлеб внутри страны. Рикардо подчеркивал, что подобная политика не только делает продукты питания менее доступными, но и вредит экономике в целом, поскольку нарушает принципы свободного рынка и эффективного распределения ресурсов.
Сегодня вопрос торговых ограничений часто обсуждается в терминах не экономической эффективности, а продовольственной безопасности или технологического суверенитета, говорит Волчкова. Казалось бы, страна действительно должна иметь возможность производить ключевые товары – от продовольствия до критически важных технологий. Но если политика, направленная на повышение самодостаточности через ограничение импорта, приводит к росту цен, то доступность продукции для потребителей не растет, а снижается. Экономика становится менее эффективной, а потребители – беднее. Это не значит, что продовольственная безопасность не важна, но попытка добиться ее через жесткие ограничения импорта и протекционистские меры в долгосрочной перспективе ведет к экономическим потерям, отмечает Волчкова. А стремление к технологическому суверенитету может приводить к технологическому отставанию.
Одним из ключевых экономических принципов, сформулированных Рикардо, является закон убывающей доходности. Он утверждал, что по мере роста вложений в производство каждая дополнительная единица капитала или труда приносит все меньшую отдачу. В классической трактовке Рикардо этот принцип применялся прежде всего к сельскому хозяйству: если по мере роста населения задействовать новые участки земли, то урожайность со временем начнет снижаться, так как в оборот вводятся все менее плодородные земли.
Позже тот же подход был распространен и на промышленность. На первых этапах вложения в оборудование или расширение штата дают значительный эффект, но по мере насыщения производства доходность от каждого дополнительного вложения начинает падать.
Принцип убывающей доходности работает на уровне не только отдельных отраслей, но и всей экономики. По мере расширения экономики и накопления капитала темпы экономического роста замедляются. Эту идею в 1950-х формализовал нобелевский лауреат Роберт Солоу. В своей модели экономического роста он показал, что в условиях неизменных технологий развитые страны неизбежно сталкиваются с эффектом снижающейся отдачи от капитала. Именно это, по словам Волчковой, объясняет, почему ВВП на душу населения в развитых экономиках обычно растет на 2–3% в год, тогда как в быстро развивающихся – на 6–7%. Чем беднее страна, тем выше отдача от первоначальных инвестиций – и тем быстрее она может расти на коротком горизонте.
Однако в современной экономике закон убывающей доходности сталкивается с важными исключениями, оговаривается Волчкова. В ряде отраслей, прежде всего в высокотехнологичных, таких как IT, фармацевтика, электроника, наблюдается прямо противоположный эффект – возрастающая отдача от масштаба:
— чем больше производство, тем ниже средние издержки на единицу продукции;
— глобальные рынки позволяют быстро окупить вложения за счет широкой потребительской базы;
— конкурентоспособность таких компаний напрямую зависит от масштаба и скорости экспансии.
Этот переход от экономики убывающей доходности (традиционные отрасли) к экономике возрастающей доходности (технологический сектор) еще больше повышает важность международной торговли. В прошлом торговля позволяла странам выгодно обмениваться продукцией, производимой с разной эффективностью. Сегодня она становится необходимым условиемокупаемости инноваций, особенно в отраслях с высокими НИОКР-затратами, объясняет Волчкова. Так глобализация становится драйвером роста в постиндустриальной экономике.
В основе моделей Рикардо лежит трудовая теория стоимости. Согласно этой концепции, рыночная цена товара стремится к издержкам на его создание; в модели Рикардо – количеству затраченного труда, так как другие факторы производства он не учитывал. Если цена товара выше его трудовой стоимости, на рынок выходят новые производители, предложение увеличивается и цена снижается. Если цена опускается ниже трудовых издержек, фирмы уходят с рынка, предложение сокращается и цена снова растет до уровня затрат. Таким образом, при идеальной конкуренции и отсутствии внешних искажений цена товара должна определяться его трудовой стоимостью. Несмотря на свою упрощенность, эта модель позволяла описывать базовые механизмы рыночного равновесия.
Наиболее радикальную трактовку трудовой теории стоимости предложил Карл Маркс. В его интерпретации ключевым стал вопрос: если товар стоит столько, сколько в него вложено труда, откуда берется прибыль капиталиста? Ответ Маркса – в эксплуатации. Разница между созданной стоимостью и зарплатой составляет прибавочную стоимость, которую капиталист присваивает себе. Таким образом, Маркс превратил теорию Рикардо в основу критики капитализма и концепции классовой борьбы.
Однако уже в XIX в. стало очевидно, что в процессе ценообразования участвуют не только труд, но также капитал, земля, технологии, предпринимательский риск. Маржиналистская теория считает, что цена товара определяется предельной полезностью – тем, насколько ценной потребитель считает еще одну дополнительную единицу товара.
Таким образом, современные модели рассматривают ценообразование как результат взаимодействия спроса и предложения и учитывают множество переменных – от технологических сдвигов до поведенческих реакций. Однако именно Рикардо заложил основы для дальнейшего анализа рыночного равновесия, отмечает Волчкова.
Идеи Рикардо сыграли важную роль и в становлении макроэкономики. Одним из первых макроэкономических принципов, формализованных при участии Рикардо, стала количественная теория денег. Идея о том, что уровень цен зависит от количества денег, возникла еще до него, но именно Рикардо объяснил этот механизм достаточно четко, чтобы он стал основой будущей монетарной политики. Если денежная масса увеличивается, а производство остается прежним, то растет спрос и вслед за ним – цены. Если же денежная масса сокращается, цены перестают расти, спрос сжимается. Таким образом, чрезмерная эмиссия денег ведет к инфляции, а жесткая денежная политика – к ее сдерживанию.
Рикардо одним из первых показал связь между денежным предложением, инфляцией и экономическим поведением. Он считал, что при низких процентных ставках люди меньше склонны к сбережениям и больше тратят, что увеличивает спрос и способствует росту цен. При высоких ставках сбережения возрастают, спрос падает и инфляция замедляется.
Рикардо занимался и проблемами бюджетной политики. Он считал, что рост госрасходов, оплаченных за счет долга, в будущем ведет к росту налогов – государство будет вынуждено их повысить, чтобы рассчитываться с кредиторами. Рациональные потребители, осознавая это, начинают готовиться к будущим налогам уже сегодня: снижают потребление, увеличивают сбережения – и это нивелирует стимулирующий эффект государственной политики. Этот механизм стал известен в экономике как гипотеза рикардианской эквивалентности, позже формализованная американским экономистом Робертом Барро.
Но у этой модели есть серьезные ограничения, отмечает Волчкова. Если бы поведение потребителей всегда было рациональным, государственные заимствования действительно не имели бы стимулирующего эффекта: рост госрасходов просто вытеснялся бы снижением частных расходов. Однако на практике рикардианская эквивалентность редко реализуется в полном объеме, объясняет она. Не всегда потребители ведут себя рационально: они недооценивают возможность повышения налогов, им психологически важнее траты здесь и сейчас, чем потенциальные потери в будущем. Поэтому в кризисных условиях – например, как это было во время пандемии COVID-19, – государственные стимулирующие расходы действительно увеличивают потребление и могут иметь значительный стимулирующий эффект.
Рикардо, как и Смит, был убежденным сторонником рыночной экономики и считал, что именно свободный рынок позволяет наиболее эффективно распределять ограниченные ресурсы общества. В то же время он не отрицал полностью роль государства и полагал, что оно должно присутствовать там, где рынок не справляется, говорит Волчкова. Он признавал большую роль бюджетной и монетарной политики, подчеркивая, что налоговая система должна быть устроена так, чтобы минимально искажать экономические стимулы. Рикардо выступал за такие налоги, которые не влияют на распределение ресурсов и не нарушают рыночных механизмов, например налог на земельную ренту. По его мнению, именно такой налог является наименее искажающим и наиболее справедливым источником дохода для государства. Кризисы XX и XXI вв. показали, что фискальная и монетарная политика могут играть значительную роль в стабилизации экономик, но даже в таких условиях важно понимать, где заканчиваются возможности государства и начинается зона ответственности рынка. Торговые барьеры, чрезмерные государственные расходы и постоянное вмешательство в рыночные процессы могут дать краткосрочный эффект, но в долгосрочной перспективе снижают общую эффективность и искажают стимулы.
Что послушать и почитать об известных экономистах:
— О Карле Марксе рассказывала «Экономике на слух» Ксения Юдаева – можно послушать, а можно почитать.
— О Джоне Мейнарде Кейнсе – Олег Замулин, один из основателей Совместного бакалавриата ВШЭ и РЭШ. Здесь – сам выпуск, а здесь – подготовленное на его основе интервью.
— Колонки профессора Антверпенского университета Константина Егорова про Роберта Солоу и Роберта Лукаса.
— Также вы можете почитать цикл статей о нобелевских лауреатах по экономике. Здесь вы найдете рассказ о нобелиатах 2024 г. и ссылки на все статьи цикла.
