.png)
США потратили больше всех во время пандемии ковида, но не это помогло им первыми вернуться на докризисный тренд. Для успешной борьбы с экономическими кризисами одних только денег недостаточно, важнее иметь гибкие финансовый сектор и рынок труда, а также постоянно разрабатывать и внедрять передовые технологии. Это объясняет, почему разошлись траектории США и других развитых стран после коронакризиса.
Михаил Оверченко
Экономика США быстрее других развитых стран восстановилась после пандемии ковида. Она уже вернулась на допандемийный тренд, тогда как другие отстают и от США, и от собственных траекторий развития до распространения коронавируса, пишут экономисты Федеральной резервной системы США (ФРС). Проанализировав структурные и циклические факторы (экономика еврозоны, например, пережила энергетический шок в 2022 г.), они пришли к выводу, что первые важнее: они определили то, как экономики отреагировали на циклические.
Аналитики ФРС задались вопросом: «Почему экономика США восстанавливается быстрее других развитых экономик?» В одноименной работе они оценили потерю выпуска за четыре года с начала ковида, сравнивая экономическую динамику с докризисным трендом (траектория развития в течение предыдущих пяти лет). Аналогичный расчет был произведен также для периода до и после мирового финансового кризиса.
После кризиса 2008 г. США лишились 9% реального ВВП (по сравнению с докризисным трендом), и далее ВВП рос уже по «пониженной» траектории. Постковидное восстановление оказалось совсем иным: к IV кварталу 2023 г. экономика уже росла так же, как до 2020 г. И это при том, что в последние годы ФРС повышала процентные ставки самыми быстрыми за четыре десятилетия темпами, тогда как после финансового кризиса, наоборот, впервые снизила их до нуля.
В еврозоне и Великобритании дела обстояли хуже. Первая потеряла после финансового кризиса 10% выпуска, а после ковидного – 5%, вторая – 11 и 6% соответственно. Канада легче пережила финансовый кризис, лишившись 5% выпуска, но через четыре года после начала пандемии отстает от тренда на 4%.
Источник: Haver Analytics, расчеты экономистов ФРС
Еще одно важное различие. Эффект финансового кризиса оказался временным: после него все экономики, пусть и лишившись части выпуска, вернулись примерно на прежние темпы роста (разве что в еврозоне они оказались несколько ниже, в том числе из-за долгового кризиса в начале 2010-х гг.). Однако в случае с пандемией временным эффект стал только для США. Другие экономики в последние годы росли медленнее, чем до кризиса, а некоторые в 2022–2023 гг. и вовсе не росли; в результате совокупная потеря выпуска у них со временем только увеличивается.
Откуда же берется такая разница между США и остальными?
Экономическое лидерство США в постковидном мире объясняется прежде всего сильными конечным потреблением и внутренними инвестициями, пришли к выводу авторы исследования. Причины этого кроются как в различиях в бюджетной и денежно-кредитной политиках, так и в более структурных факторах, таких как состояние рынка труда – оно объясняет реакцию экономик на кризисные шоки.
Согласно подсчетам МВФ, США оказали экономике и ее участникам более значимую бюджетную помощь во время пандемии, чем другие страны: например, во Франции она составила 8% ВВП, а в США – 25%. Бóльшая бюджетная поддержка коррелирует с меньшей потерей выпуска, отмечают авторы исследования. Они, правда, призывают с осторожностью относиться к этому фактору, поскольку порожденный раздачей денег спрос стимулировал нацеленное на его удовлетворение производство и в других странах.
Источник: МВФ, ФРС
Гораздо больше могут объяснить различия в денежной политике. Точнее, не в ней самой (процентные ставки в США выросли даже сильнее), а в ее воздействии на экономику. В США доля ипотечных и корпоративных кредитов с фиксированной ставкой выше, чем в других развитых странах. К тому же американские компании для привлечения средств гораздо активнее, чем европейские и канадские, обращаются к рынку ценных бумаг, а не к банкам. Из-за этого повышение ставок не сказывается на американских заемщиках так сильно.
Источник: S&P Capital IQ, Бюро экономического анализа США, центробанки
Большой фискальный стимул и более «финансиализированный» мир частично компенсировали ужесточение денежной политики в США, пишет в статье для Central Banking Ахмет Кайя, главный экономист Национального института экономических и социальных исследований. Финансовые условия остаются более мягкими по сравнению не только с Европой, но и с периодами ужесточения денежной политики в 1970-х – начале 1980-х гг. в самих США.
Важную роль также сыграл рынок труда: различия в его структуре и антикризисной политике властей во многом объясняют разницу в потере выпуска, выяснили экономисты ФРС. В еврозоне были предприняты значительные усилия для сохранения рабочих мест. На первом этапе это помогло и работникам, и экономике. Однако работники оказались недозагружены, производительность труда и количество отработанных часов снизились, а результатом стало сокращение выпуска. Правда, это может объясняться также низким совокупным спросом, говорится в исследовании. Зато в американской экономике значительный первоначальный рост безработицы имел два важных положительных последствия:
американцы в 3 раза чаще европейцев меняли сферу деятельности;
со второй половины 2020 г. регистрируется феноменальный рост числа новых компаний.
Многие подпавшие под сокращение решили работать не «на дядю», а на себя, благо условия труда в результате пандемии сильно изменились: люди получили возможность в том числе не приходить в офис (о последствиях перехода на удаленную работу для экономики и работников можно прочитать здесь). Эти новые фирмы помогли динамичному восстановлению бизнеса и быстро компенсировали количество не созданных в первые месяцы пандемии компаний. В Европе такого не произошло.
Источник: Haver Analytics
Свою роль в разной динамике экономик – правда, ограниченную – сыграли и циклические факторы, считают авторы исследования:
энергетический кризис, который Европа пережила в 2022 г. из-за взлета цен на газ и сокращения его поставок из России, – от него пострадали промышленное производство и частное потребление;
последствия Brexit для Великобритании, некоторые из них проявились как раз во время пандемии, через пять лет после решения о выходе из Евросоюза;
программы госинвестиций в США, такие как Inflation Reduction Act – закон, стимулирующий переход к зеленой экономике.
На разную динамику экономик могут влиять, наложившись на ковидные факторы, и более долгосрочные процессы, пишет группа экономистов, среди которых нобелевский лауреат Жан Тироль. Их статья «Как реформировать инновационную политику, чтобы помочь ЕС вырваться из ловушки средних технологий» показывает, как Евросоюз отстает в сфере инноваций. Европейский бизнес гораздо слабее вовлечен в исследования и разработки (НИОКР), чем в США, Южной Корее, Китае, Японии; его расходы в этой области почти вдвое ниже, чем в США, – 1,2% ВВП против 2,3%. Но дело не только в размере инвестиций: если в США более 85% расходов на НИОКР связано с высокотехнологичными секторами (IT и компьютерные услуги, фармацевтика, биотехнологии), то в ЕС около 50% обеспечивают отрасли, работающие с технологиями среднего уровня (в основном производство автомобилей и автозапчастей). ЕС оказался в своего рода ловушке таких технологий и не может обеспечить эффективное развитие крупных высокотехнологичных отраслей, которые приносят бóльшую отдачу и обеспечивают более высокий мультипликативный эффект, считают исследователи.
Помимо отсутствия собственных инноваций европейский рост сдерживает и неспособность успешно применять чужие, пишет научный сотрудник Антверпенского университета и выпускник РЭШ Константин Егоров. Так, крупнейшая экономика Европы, Германия, уступает позиции даже в автомобильной отрасли, где раньше безоговорочно доминировала. «И это произошло не из-за снижения качества существующих моделей немецких автомобилей, а из-за их отставания на новом рынке электромобилей», – отмечает Егоров.
Инновации и технологии могут творить чудеса, отмечал Джим О’Нил, который, будучи главным экономистом Goldman Sachs, придумал термин БРИК для Бразилии, России, Индии и Китая. Но про чудо О’Нил говорил в отношении Южной Кореи. Хотя она стала одной из первых стран за пределами Китая, куда пришел ковид, спад ее ВВП в 2020 г. оказался менее 1% – меньше, чем у любой другой страны из Организации экономического сотрудничества и развития, где он в среднем превысил 7%.
За последние 40 лет Южная Корея стала единственной развивающейся страной с населением среднего или большого размера, которая смогла увеличить подушевой доход до уровня развитых стран, отметил О’Нил. По его мнению, и подняться по экономической лестнице, и выиграть борьбу с ковидом Южная Корея смогла во многом за счет разработки и активного применения технологий. В том числе об этом «Экономике на слух» рассказали выпускники РЭШ – профессор южнокорейского Университета Конкук Александр Репкин и глава блока компьютерной стратегии в Samsung Electronics Арина Краснова. Правительство стимулировало инвестиции в инновации, но занимаются ими прежде всего крупнейшие корейские компании. Сейчас в Корее очень популярны совместные исследовательские центры: индустрия и университеты нацелены, с одной стороны, на фундаментальную науку, а с другой – на практическое применение открытий. Переход от некачественных телевизоров к самым высоким технологиям – это то, что помогло Корее, скорее всего, не застрять в ловушке среднего дохода, рассказали гости подкаста.
