.png)
Одним из самых странных и заметных экономических событий прошлого десятилетия стал выход Великобритании из Евросоюза. Чему учит кейс Brexit? Этому был посвящен недавний выпуск «Экономики на слух» с профессором бизнес-школы Кардиффского университета, выпускником РЭШ Сергеем Поповым. Он объясняет, как люди могут принимать очень важные решения, не очень отдавая себе отчет в том, что делают. Как политики выигрывают, не рассчитывая на это. И как в итоге проигрывают все, расплачиваясь за популизм. GURU публикует основные тезисы этого выпуска.
В 1973 г. парламент Великобритании проголосовал за присоединение к Европейскому экономическому сообществу (ЕЭС). Уже в 1975 г. пришедшее к власти правительство лейбористов провело референдум, чтобы жители Великобритании решили, хотят они быть частью общего рынка или нет. 67% населения страны ответило – хотим.
Великобритания получала неиллюзорные выгоды от членства в ЕЭС: экспортировала химикаты, продукцию машиностроения, импортировала еду из Испании, газ из Норвегии, вино из Франции, экономя на пошлинах и издержках, связанных с торговыми барьерами. В чем выгоды международной торговли? Одна страна производит хорошие товары Х, другая – Y, каждый специализируется на том, в чем силен, а то, что делает хуже или дороже, – покупает. В итоге обе страны получают больше качественных и относительно недорогих товаров.
Но всегда находятся проигравшие, например те, кто производил ставшие теперь ненужными товары. Поэтому политики могут начать принимать решения, которые выгодны не стране в целом, а только той части населения, на поддержке которой держится их власть или поддержка которой может привести их к власти.
Так и в Великобритании политики продолжали эксплуатировать мнение, что нахождение в ЕЭС местами несправедливо, местами невыгодно для Великобритании. К этому прибегали даже те, кто поддерживал присоединение к ЕЭС. Например, пришедшая к власти Маргарет Тэтчер в 1979 г., выступая в Дублине, сказала: мы платим деньги ЕЭС, а обратно получаем меньшую субсидию, как же так?! Конечно, это очень примитивный подход: единый рынок не мешок, куда ты кладешь деньги, а потом тебе их возвращают. Это было бы экономически бессмысленно. Представим семью, в которой отец работает, а мать занимается домом, или наоборот. Супруг приносит деньги в семью, а получает назад меньшую сумму. Повод ли это уходить из семьи? Наверное, нет. Мы платим полицейским не для того, чтобы они вернули нам эти деньги, а чтобы охраняли наш покой.
Так и общий рынок: когда ты складываешь все положенные в этот мешок деньги, их становится больше, чем просто сумма всех вкладов. Он предлагает общественные блага; кроме того, для британцев стали дешевле автомобили из Германии, вино из Франции. Вот за это жители стран ЕС и платят – чтобы их жизнь стала лучше.
О преимуществах, которые дает общий рынок, наглядно рассказывает история ирландского масла. До вступления Ирландии в ЕЭС ее масло продавалось оптом британской армии, и зарабатывали его производители на этом примерно 0. После присоединения Ирландии к ЕЭС масло стали заворачивать в красивую фольгу, на упаковке писать «Купите себе кусочек Ирландии» и намного дороже продавать в Германии. Это создало стимулы для развития молочной индустрии, у нее появилась возможность использовать не местных коров, а голландских, джерсийских, которые дают больше молока. Рынок вырос, снизилась стоимость производства, выросло качество, и ирландская молочная промышленность расцвела. Что уж там говорить про английских фермеров, которые были куда лучше оснащены и выгадали куда больше (о том, как глобализация способствует росту экономики, – в выпуске «Экономики на слух»).
Вряд ли Тэтчер не понимала преимуществ международной торговли и единого рынка, скорее она пыталась играть на эмоциях избирателей. Вот так постепенно разжигалось недовольство, культивировалось мнение, что ЕЭС и его преемник – ЕС обижают британцев, которые проигрывают и дают больше, чем получают.
С годами сформировалось два лагеря сторонников выхода из ЕС. Первый – либертарианцы, которые говорили: вот мы как выйдем из Евросоюза, как отменим все налоги на импорт и заживем, как Сингапур. Естественно, никто пока никакие налоги на импорт не отменил. Второй лагерь – расисты, партия «Британия превыше всего» (Britain First). Они эксплуатировали отрицательное отношение к мигрантам, которых за последние десятилетия стало намного больше. Стоит отметить, что в регионах, где мигрантов больше, к ним и относятся лучше, поскольку видят, какие преимущества это дает.
В Великобритании есть популярный радиоведущий Джеймс О’Брайен, который опрашивал людей, что же им дал выход из ЕС. Один ответил: на улицах будет больше белых людей. «А в какой стране Евросоюза преимущественно небелые люди?» – спросил О’Брайен. И слушатель согласился: да, там белые люди. То есть люди не очень задумывались, был ли смысл в их решении проголосовать за Brexit.
В 2015 г. проходили парламентские выборы. Консерваторов возглавлял Дэвид Кэмерон, лейбористов – Эд Милибэнд, Шотландскую национальную партию – Никола Старджен, «Либеральных демократов» – Ник Клегг. А еще были мелкие партии, в том числе Партия независимости Соединенного Королевства (United Kingdom Independence Party, UKIP) во главе с Найджелом Фаражем (позже он основал Партию Brexit). Он приверженец правых взглядов: выгнать цветных, переехать в деревни, не брать налоги с бензина, всю власть отдать простому человеку.
Большинство на выборах получили консерваторы, а одно место – UKIP, причем не Фараж. Увидев, что UKIP пользуется хоть какой-то поддержкой, Кэмерон решил переманить часть людей, которые голосуют за UKIP, пообещав провести референдум о нахождении Великобритании в ЕС. Этот референдум был подачкой таким людям, так он хотел повысить популярность консерваторов, которая падала из-за многолетней политики бюджетной экономии.
В те годы я преподавал в Белфасте международную торговлю и все время говорил: ну не могут люди проголосовать за Brexit! Но они проголосовали. Как это случилось? Оказалось, очень много людей считали так же, как и я, поэтому они не пришли на референдум. А среди тех, кто пришел, было много голосовавших не столько за выход из ЕС, сколько в пику Кэмерону и политике бюджетной экономии. Они тоже считали, что все равно страна останется в ЕС, а они так выразят свою ненависть к консерваторам и их политике. В итоге при совершенно микроскопическом перевесе (52% голосов) победили сторонники выхода из ЕС, чему они сами удивились, поскольку рассчитывали не на победу, а на рост своей популярности. Сами же британцы на следующий день после референдума кинулись искать в Google ответ, что же такое Brexit и за что они проголосовали.
Сложным был вопрос Северной Ирландии, где десятилетиями шли боевые действия, прекратившиеся только после Белфастского соглашения 1998 г. Одним из его условий было отсутствие границ между Северной Ирландией и Ирландией. Поэтому начать проверять грузы между Северной Ирландией и ЕС было невозможно.
Можно ли было проверять паромы, идущие из Северной Ирландии в Великобританию? Правящая партия Северной Ирландии – Демократическая юнионистская партия (англ. Democratic Unionist Party, DUP) говорит – нельзя. Что в итоге вышло? Паромы проверяются на соответствие британским законам, когда они идут из Великобритании в Северную Ирландию, как будто они идут в Евросоюз, но не проверяются, когда идут в противоположном направлении. То есть Северная Ирландия получила самые выгодные условия. И возникает вопрос, почему же остальная Великобритания не пользуется выгодами пребывания в ЕС. Может быть, этот вопрос и зададут на выборах 2024 г.
Другим условием было включение во внутреннее законодательство Великобритании законов ЕС, действовавших на момент выхода из него. И снова возникает вопрос: какие же в таком случае ограничения мы отбросили? Никакие! Да, формально в будущем Британия сможет отказываться от стандартов производства ЕС, но, если она хочет экспортировать товары в ЕС, ей придется соблюдать все его стандарты. Она не сможет экономить на качестве.
Кого публично политики обещают защищать? Тех, про кого пишут детские книжки, – фермеров, рыбаков, простой народ. Невозможно представить себе, чтобы политик предложил закон в защиту банкиров. Так и в Великобритании политики предлагали решение, которое якобы поможет рыбакам и ударит по банкирам, хотя банкиры создают несопоставимо большую часть экономики. И как бы ни расцвели рыбаки, это не компенсирует потерь от того, что часть финансового сектора ушла из Великобритании после Brexit.
Впрочем, и рыбная отрасль не расцвела. Море вокруг Британии не очень чистое, и по европейским стандартам качества рыбу нужно вымыть, чтобы продать в ЕС. Рыбопромывочные заводы находятся в Испании. Но теперь рыбу туда не отвезти, поскольку запрещено импортировать грязную рыбу. Англичане ее тоже не покупают, предпочитая норвежскую рыбу. Вот так и вышло, что даже рыбакам, которые были в числе тех, ради кого вроде бы затевался Brexit, лучше не стало.
В среднем потери не выглядят устрашающими. Но когда начинаешь смотреть на микроуровне, видишь, как много людей и отраслей пострадало. Кто-то вынужден закрыть велосипедный бизнес, потому что подорожали комплектующие. Кто-то не может теперь привозить гитары, потому что оформление резко усложнилось. Из-за того что уехали мигранты из Восточной Европы, возникло множество проблем: не найти сантехника, некому урожай собирать, пострадал сектор здравоохранения, которому не хватает санитаров, нянечек. Расцветает британское виноделие. Вкусное это вино? Есть и получше.
Наверное, Brexit не самое худшее, что случилось с Британией за последние десятилетия. Да, 5% ВВП (одна из оценок) несмертельные потери. Да, можно прожить и без роста реальных зарплат. Но это все равно, что забрать у людей несколько лет их жизни в экономическом смысле: получается, люди много лет работали для того, чтобы остаться на месте. И главное – это совершенно бессмысленно. А если единственная хорошая новость про Brexit состоит в том, что это несмертельные потери, то, может, и не надо было выходить из ЕС?
Экономисты привыкли обращаться к логике, пытаясь показать, какое решение выгодно, а какое – нет. Но политики обращаются часто не к логике, а к этосу: главное не то, что выгодно, а то, что правильно и соответствует национальным ценностям. Они обращаются к пафосу: вот наши деды сражались и выживали в Дюнкерке – и мы тоже выживем для защиты нашей свободы. Они не разбирают, как именно страдала свобода и страдала ли из-за того, что Британия была частью ЕС. Они обращаются не к разуму, а к эмоциям. Непросто объяснить и понять выгоды международной торговли, куда проще убедить людей, что их кто-то притесняет (о ценностях, которые разрушает пафос, о манипулировании данными см. книги в «Библиотеке» GURU).
Именно на пафосе построен популизм, в этом его сила. И эта его сила оказывается очень соблазнительной для политиков, которые рассчитывают использовать популистов в своих целях и контролировать их. Так же в 1930-е политики рассчитывали, что смогут контролировать Гитлера. Если попустительствовать популизму, а не бороться с ним, это может привести к трагедии (работа Мануэля Функе, Моритца Шуларика и Кристофа Требеша показала, что за 120 лет было два всплеска популизма – во время Великой депрессии и в 2010-е гг. – GURU).
Если бы в 2016 г. провели второй референдум, то люди бы решили остаться в ЕС. Британия будет дрейфовать назад в ЕС, потому что торговать с Европой выгодно и намного выгоднее торговать, будучи в едином экономическом пространстве. Произойдет ли это скоро? Нет.
Пришел политик и предложил: «Давайте сделаем странную вещь – и это решит ваши проблемы». Люди поверили, сделали эту странную вещь и обнаружили, что политики иногда врут: старые проблемы остались и усугубляются, а вдобавок появились новые. Доход среднего британца не растет, многие его друзья уехали в Европу, недвижимость стала для него почти недоступна, работников не найти, бизнесом заниматься стало сложнее. И быть может, в другой раз, когда политик предложит странную вещь, люди подумают – возможно, он обманывает и не стоит ему верить.
