.png)
В прошлом выпуске нашего подкаста профессор РЭШ Наталья Волчкова и профессор ВШЭ Максим Медведков обсудили, что происходит сейчас с глобализацией. Как могут помочь международные институты? Чем грозит выпад из мировой экономики? Как помочь тем, кто проигрывает от глобализации? Мы собрали ответы на эти и другие вопросы.
Михаил Оверченко
В последнее время в мире много говорят о деглобализации, разрыве экономических связей, приоритете геополитики над бизнесом, национальной безопасности – над эффективным международным распределением ресурсов. Замедление темпов роста глобальной торговли началось после финансового кризиса 2008 г.: если до него они примерно вдвое превышали рост мирового ВВП, то после – сравнялись. Однако торговая активность начала повышаться еще перед пандемией ковида, а в начале 2022 г. превысила уровень 2019 г., отмечает профессор Российской экономической школы Наталья Волчкова. Замедление в прошлом десятилетии она связывает, в частности, с приходом к власти в ряде стран популистов, которые использовали некоторое недовольство глобализацией. Это привело к торговой войне между двумя крупнейшими экономиками – США и Китаем. Бизнес жалуется на рост влияния геополитики на экономику, а экономист Дэни Родрик говорит об опасности автаркии во многих странах.
Геополитика всегда висела тенью над мировой торговлей, отмечает профессор Высшей школы экономики Максим Медведков, который 12 лет возглавлял российскую делегацию на переговорах о вступлении в ВТО. Но сама геополитика зачастую определяется экономическими причинами, например, торговая война между США и Китаем объяснялась проблемами, связанными с растущей конкурентоспособностью Китая и снижающейся конкурентоспособностью США.
Сложно себе представить, что геополитика будет долго доминировать над экономическими причинами принятия решений; если это произойдет, часть населения сильно обеднеет и это выведет на арену новые политические силы, считает Волчкова. Если неэффективность долго доминирует, возрастает спрос на эффективность, так что баланс восстановится. Но верно и другое: если политические меры не успевают нивелировать отрицательные последствия глобализации, происходит откат и ее замедление.
ВТО отстала от процессов, которые привели к гиперглобализации. Но создать замену ВТО вряд ли возможно – слишком много сил и времени 160 стран вложили в определение правил мировой торговли. Вместе с тем кажется, что возникают разные системы права: если раньше страны старались придерживаться одинаковых международных норм, то теперь они группируются с теми, кто разделяет их принципы, их образ мышления, говорит Медведков, однако тот же Китай не согласится работать по отдельной от западных стран системе права. Основная дискуссия будет вестись, с одной стороны, об укреплении правоспособности и всей системы исполнения обязательств, а с другой – о расширении прав стран на принятие мер, которые они считают необходимыми для решения экономических задач. Так, после кризиса 2008 г. в ВТО начали обсуждать возможность исключений из действующих правил.
Сформулированные ВТО правила (недискриминация, равные условия доступа и т. д.) являются основой для обеспечения экономической эффективности, добавляет Волчкова. Откат, произошедший после кризиса 2008 г., говорит о том, что важно определять правила не только в благоприятных экономических условиях, но и на случай возникновения проблем. Должны быть правила о нарушении правил. Отсутствие договоренностей о том, как действовать в случае шока, существенно повышает неопределенность. Похожий пример – бюджетное правило в России: оно хорошо выполняется в периоды развития экономики, а когда случается кризис, от него отказываются, при этом четко описанных правил такого отказа нет, говорит Волчкова.
ВТО также может помочь определить принципы функционирования транснациональных корпораций (ТНК), на которые приходится 60% мирового экспорта и которые во многом взяли на себя функции государства. К ТНК можно применить те же требования, что и к госпредприятиям, – чтобы их деятельность осуществлялась на основе коммерческой целесообразности (т. е. операции проводились с лучшими по качеству и цене товарами и услугами), считает Медведков. Сейчас некоторые ТНК обладают такой рыночной силой, что порой действуют, невзирая на законы рынка.
Многие развивающиеся страны разбогатели, построив экономику, ориентированную на экспорт. Это вело к наращиванию мирового торгового оборота. По этому же пути шла и Россия, экспортируя в основном сырьевые товары. Теперь Россия в значительной степени выпадает из мировых экономических отношений, что приведет к сужению для нее рынка – как экспортного, так и импортного. Отрезанный от прежних поставщиков бизнес ищет им замену. Но разрыв налаженных связей, перестройка логистических цепочек, как и любой рост издержек, приведут к снижению эффективности экономики, росту цен, ограничению потенциала развития, объясняет Волчкова.
Стране нужно увеличивать долю переработки, экспортировать продукцию с более высокой добавленной стоимостью. Сможет ли Россия добиться этого, если ей не удалось это прежде, когда ситуация была более благоприятной, – большой вопрос, говорит Волчкова. Для развития нужны современные технологии, от которых сейчас страна отрезается.
Медведков приводит успешный пример импортозамещения – создание государством условий для развития сельского хозяйства в России в последние 15 лет. Национальные программы импортозамещения есть и у США, которые пытаются вернуть мощности, ранее выведенные в Китай и другие страны, и у Евросоюза, добавляет он. Политику целенаправленной государственной помощи избранным секторам проводили такие страны, как Япония, Корея, Китай. Со временем это помогло подъему их экономик.
Помимо этих случаев примеров успешного импортозамещения в мире, по большому счету, и нет, добавляет Волчкова. Концентрация ресурсов в сегментах, которые могут обеспечить прорыв в развитии, требует политической воли. Бизнес же тянет одеяло на себя, в итоге поддержка часто достается не тем сегментам, которые могут обеспечить прорыв на мировом рынке.
Можно ли сконцентрироваться на развитии внутреннего рынка без устойчивых внешних связей? На эти связи Россия рассчитывала, вступая в ВТО, но получить ожидавшиеся выгоды в полной мере не смогла. Полноценно Россия находилась в ВТО всего два года; затем с 2014 г. против нее стали вводиться санкции. Но часть членов ВТО этого не сделала, и в торговле с ними Россия получает лучшие условия доступа на рынок, предсказуемость и прочие выгоды, говорит Медведков. Вне ВТО непонятно, на основе каких принципов строить торговлю, – нельзя же заключить двусторонние договоры со всеми странами.
Глобализация выгодна миру в целом и странам по отдельности, но внутри стран есть проигравшие от нее группы – отдельные секторы могут оказываться в невыгодном положении. Обеспечить длительное стабильное развитие, поддержать проигрывающие от глобализации группы населения можно с помощью внутренней политики перераспределения ресурсов, считает Волчкова.
Если глобализация идет быстро, быстрым должен быть и процесс перераспределения. Если он отстает, недовольство проигравших будет расти, и появятся политические силы, которые будут его использовать для прихода к власти. Примерами стали Brexit (который экономически невыгоден ни Великобритании, ни ЕС) и приход Дональда Трампа к власти в США, которые в конце президентства Барака Обамы были близки к заключению двух межконтинентальных торговых соглашений.
Россия тоже во многом не смогла перераспределить выгоды от глобализации в те первые примерно 15 лет XXI в., когда ее экономические связи с миром расширялись. От глобализации в России выиграли прежде всего крупные города и сырьевые секторы, говорит Волчкова. Перераспределение через налоги – самый очевидный способ, но важнее системный подход – через вложения в образование, здравоохранение, инфраструктуру, социальную поддержку. Эти области в определенной степени получили выигрыш от перераспределения, но даже в больших городах, например, качество системы здравоохранения так и не удовлетворяет большинство граждан. А про российские регионы, которые оказались на отшибе глобализации, и говорить не приходится, признает Волчкова.
В последнее время в мире много говорится об обеспечении безопасности – энергетической, продовольственной, по отдельным группам товаров. Однако безопасность – это не только наличие ресурсов, но и возможность оплатить товар или услугу (купить в нужном объеме продукты питания, заплатить за тепло и электричество и т. д.), констатирует Волчкова. Даже при физической доступности товаров и услуг бедные слои населения могут быть от них отрезаны. Локализация обеспечивает физическую доступность, но может подрывать финансовую доступность, если приводит к повышению неэффективности производства и снижению покупательной способности населения.
В начале пандемии именно глобализация позволила обеспечить мир средствами индивидуальной защиты, тогда как во многих странах они поначалу были чрезмерно дороги, напоминает Волчкова
Глобализация в последние десятилетия внесла весомый вклад в подавление инфляции. Но в нынешний кризис, когда мир столкнулся с глобальным шоком, обязательно должна измениться структура относительных цен, говорит Волчкова. Пройти через эти изменения без ускорения инфляции невозможно. Здесь важны действия центробанков, которые бы понижали инфляционные ожидания. Процесс может затянуться на несколько лет, но вряд ли высокая инфляция сохранится надолго, считает Волчкова.
Подробнее о том, что такое глобализация, вы можете узнать из нашего словаря.
