Профессиональный азарт экономистов-исследователей

В своей новой колонке профессор РЭШ Константин Егоров рассказывает, что из себя представляет профессия академического экономиста. Развеивая возможные стереотипы, он показывает, что это крайне интересная работа, для которой могут пригодиться самые различные знания и навыки.

Если спросить у случайного прохожего на улице, как выглядит типичный день академического экономиста, то в ответ нередко можно услышать речь про развал страны и пятую колонну. Если повезет, то вместо этого вам расскажут про перекладывание бумажек на кафедре или про сведение дебета с кредитом. А если уж совсем повезет, то ответят что-то про пустые разговоры о том, в чем хранить деньги и когда закончится кризис. Но мало кому в голову придет образ экономистов, которые:

 - пишут код на основе алгоритма быстрого марша из вычислительной физики;

 - выводят формулы и доказывают теоремы с помощью современных результатов из спектральной теории графов;

 - организовывают эксперимент в Египте, где случайным производителям ковров дают первые в их жизни заказы на экспорт в другие страны;

 - оцифровывают архивы полицейских отчетов вековой давности и анализируют эти тексты с помощью алгоритмов машинного обучения.

И тем не менее именно за такого рода занятиями, скорее всего, можно застать экономистов-исследователей, если неожиданно заглянуть к ним в офис.

На самом деле экономика сегодня стала настолько обширной и разнообразной дисциплиной, что зачастую экономистам самим сложно подробно ответить, чем занимаются их коллеги. Но всех их в первую очередь объединяет занятие исследованиями, и это же их роднит и вообще со всеми учеными.

Типичный день исследователя прекрасно описал Седрик Виллани в своей книге «Рождение теоремы». В 2010 г. Виллани получил самую престижную награду по математике – Филдсовскую премию, и в этой книге он постарался приоткрыть завесу тайны над тем, как работают академические математики. А именно его книга – это практически дневник, где он рассказывает про свои будни в период работы над нелинейными затуханиями Ландау, за которые он в итоге и получил медаль Филдса.

Кажется, что никому, кроме него самого и нескольких других людей на Земле, не будет интересно абсолютно ничего про затухания Ландау, будь они линейными или нет. Но на деле его книга читается почти как детектив, потому что у Виллани получилось очень ярко и живо передать свой эмоциональный опыт. Опыт, который в той или иной степени знаком каждому.

В частности, представьте, что перед вами есть Огромная Проблема и она кажется совершенно нерешаемой. Но одновременно в вас появляется и маленький огонек азарта: полностью решить ее, конечно, не получится, но вдруг к ней можно хотя бы поближе подступиться с помощью вот этого метода. В вас рождается умеренная надежда, и вы с энтузиазмом приступаете к Огромной Проблеме. Препятствия, которые раньше казались абсолютно непреодолимыми, действительно начинают отступать. Ваша надежда крепнет, вы увлекаетесь, и вот вы уже думаете, что, возможно, Огромная Проблема не такая уж нерешаемая. Увлекшись еще больше, мыслями вы уже в будущем, на получении самых престижных наград за ваше гениальное решение…

Но внезапно вы обнаруживаете себя в тупике: хоть первые препятствия вы и обошли, но дальше сделать прогресс уже никак не получается. Более того, препятствия, которые вы преодолели и которые вам казались частью этой Проблемы, на самом деле оказались, конечно, очень похожими, но по факту совершенно другими. И поэтому никакого прогресса с изначальной Огромной Проблемой вы так и не сделали. Вы, понятно, страшно расстраиваетесь, что потратили так много времени и сил впустую. Начинаете опасаться, что, может, и последние годы вашей жизни тоже прошли вот так вот напрасно и ничего из них в итоге не выйдет.

Тем не менее постепенно вы немного успокаиваетесь. Перед вами стоит все та же Огромная Проблема, только теперь-то вы уж точно, на своем опыте, знаете, что она абсолютно не решаемая. И все же почему-то в вас снова зарождается небольшой азарт, который со временем становится все больше похож на одержимость. Вам кажется, что все-таки есть маленький шанс, что к ней получится хоть немного подступиться вот таким, другим способом… И все начинается сначала!

Так что если мы подсмотрим в офис экономистов-исследователей, то на поверхности мы, конечно, увидим, как они пишут код, выводят формулы, планируют эксперименты и собирают данные. Но если бы нам удалось проследить и за их чувствами тоже, то, скорее всего, мы бы их застали на одной из стадий этих эмоциональных качелей: от полной безнадежности и грусти через надежду и азарт, переходящий в одержимость, до полного восторга и ощущения, что больше нет ничего невозможного. И чем дольше и сложнее проходит работа над Огромной Проблемой, тем, разумеется, больше упоения в конце.

Такие чувства, безусловно, знакомы многим. Многие из тех, кто начинает ремонт квартиры или строительство дома, через какое-то время замечают, что окружающие стали считать их просто одержимыми. А каждый спортсмен или музыкант испытывал чувство бурного восторга, когда в первый раз удается сделать трюк или сыграть пассаж, над которым упорно работал многие месяцы. И вот академические экономисты испытывают эти же самые эмоции, когда работают над своими данными и формулами.

Конечно, не в самих данных и формулах дело. В конце концов, люди, одержимые формулами ради самих формул, по большей части становятся математиками. Для экономистов же, как правило, Огромной Проблемой является лучшее понимание того, как люди принимают решения. И ради этого они постоянно осваивают новые инструменты и изучают все больше вопросов из самых разных сфер человеческой жизни.

Всего несколько поколений назад, в середине прошлого века, часть экономистов уже доказывала теоремы и работала с данными, но гораздо более типичной работой экономиста была аргументация только с помощью слов. С тех пор профессия сильно поменялась. Сначала большинство экономистов освоило некоторые разделы математики, потому что именно они оказались тем самым новым методом, с помощью которого можно было подступиться к своей Огромной Проблеме. Потом, с появлением компьютеров, многие научились программировать, ведь только так можно было работать с большими массивами данных и находить численное решение в сложных математических моделях. Еще позже экономисты стали внедрять и использовать эксперименты, ну а сейчас они продолжают искать новые для себя инструменты.

Например, недавно Мелисса Делл и ее команда написали библиотеку на Python, которая позволяет лучше распознавать текст на основе фотографий. Таким образом, они разработали новое программное обеспечение, напрямую никак не связанное с экономикой. До выпуска этой библиотеки Делл занималась не распознаванием образов, как можно было бы подумать, а экономическим ростом и анализом институтов, зачастую на основе исторических данных. Просто автоматическое сканирование текста из бумажных архивов вместо ручного набора позволило ей на порядки увеличить то количество информации, которое можно проанализировать. Точно так же и другие экономисты продолжают осваивать новые для себя методы в погоне за решением для своей Огромной Проблемы, к которой им иначе не удается подступиться.

Не остаются неизменными и те вопросы, через которые экономисты пытаются лучше понять, как люди принимают решения. Как и в середине прошлого века, экономисты по-прежнему отвечают на вопросы, которые с тех пор уже успели стать стереотипными: в чем лучше хранить деньги, почему возникают рецессии и т. д. Но сейчас экономисты все больше работают над новыми для себя вопросами. Вот лишь несколько примеров:

 - насколько социальные сети помогают координировать политические протесты;

 - стоит ли паре заводить ребенка;

 - увеличивается ли депрессия от использования соцсетей;

 - снижаетcя ли преступность от легализации проституции;

 - как лучше планировать города;

 - насколько проблемы с самоконтролем увеличивают время, которое мы проводим в телефоне;

 - приводили ли внутридинастические браки к менее способным правителям и к менее успешным европейским империям;

 - почему пользователи, обеспокоенные конфиденциальностью данных, разрешают больший, а не меньший доступ к своим данным.

Таким образом, типичный день академических экономистов, с одной стороны, все время меняется, а с другой – остается неизменным. Как и раньше, экономисты сегодня азартно гонятся за лучшим пониманием того, как люди принимают решения. Но для этого сейчас им зачастую приходится применять совершенно другие методы, чем несколько поколений назад. И конечно, довольно сложно предсказать, из чего будет состоять работа экономистов еще через несколько поколений.