.png)
В кризис лучше повременить с крупными тратами и не стоит вкладывать большие суммы в ненадежные активы – эти и многие другие базовые правила управления личным бюджетом не совместимы с государственными финансами. Почему применять стандарты ведения семейного бюджета ко всей экономике опасно и когда такое случалось на практике? Об этом профессор РЭШ Константин Егоров рассказал в лекции, открывшей новый цикл открытых лекций Лектория РЭШ «Вопросы экономистам», а мы публикуем ее краткое содержание – в вопросах и ответах. Видеозапись лекции доступна по ссылке.
Маргарита Лютова
Простое правило личного бюджета – не тратить лишнее в тяжелые времена. Почему правительствам во время кризиса, наоборот, рекомендуют не беречь бюджетные средства?
Часто можно услышать критику в адрес правительств, которые увеличивают свои расходы во время экономических кризисов – например, в таких бережливых странах, как Германия: «У нас тяжелые времена, не стоит тогда позволять себе такие излишества, которые мы не позволяли себе даже в хорошие времена, и поэтому правительству стоит затянуть пояс, точно так же как затягивает вся страна». В ответ на такую критику правительств экономисты говорят, что много тратить в кризисы для государства – полезно и правильно.
Когда правительство тратит деньги, то они помогают всей экономике и, наоборот, как ни парадоксально с домашней точки зрения, если правительство снизит расходы, то у него снизятся и доходы, что в конечном счете негативно отразится на всех. Предположим, правительство решит сэкономить и уволит всех учителей. Тогда учителя гораздо меньше потратят, поэтому потеряют работу кто-то из тех, кто продавал им товары и предоставлял услуги и так далее по цепочке, многие люди могут потерять работу, и в итоге у правительства снизятся налоги, просто потому что меньше людей в стране работают.
Главная разница между управлением личными деньгами и государственными финансами в том, что правительство может влиять на многие факторы, на которые не в силах влиять отдельные люди, с помощью своего личного бюджета.
А кто-то пытался управлять экономикой по принципам личных финансов?
Классический пример такого мышления, после которого все экономисты как раз начали думать по-другому, после которого и родилась макроэкономика, – это Великая депрессия. Тогда президент США Герберт Гувер считал, что финансами страны нужно управлять так же как и финансами семьи, будто все американские налогоплательщики доверили ему управление общим семейным бюджетом. Видя, что в стране большая рецессия, какие-то предприятия банкротятся или балансируют на грани банкротства, Гувер считал, что абсолютно не верно помогать этим предприятиям. Он руководствовался житейской логикой: сильнейшие выживут и так, а те, кто банкротится, слабейшие, то есть от их закрытия будет только лучше, они больше не будут отнимать ценные ресурсы. Самая большая экономическая катастрофа прошлого века как раз и произошла из-за такого подхода. Великая депрессия выросла из обычной рецессии, последствия которой сделались намного хуже из-за неправильной политики правительства.
Помощь экономике государственными расходами может быть полезной, но зачем покупать токсичные активы? Ведь на индивидуальном уровне лучше от них избавляться.
Давайте вспомним мировой финансовый кризис 2008 года, но сначала вернемся в нулевые. Представьте, что сейчас идет строительный бум, цены на недвижимость растут, все покупают жилье и берут для этого ипотечные кредиты. Кажется, что цены на жилье не будут падать никогда, а ипотечные бумаги выглядят надежным вложением средств, если вам самим жилье не нужно. Все довольны, пока не наступает 2008 год: цены на жилье резко падают и вдруг ипотека становится очень рискованным активом.
Давайте поставим себя на место индивидуального банкира в этой ситуации. У нас был очень надежный актив, а сейчас мы узнали, что он гораздо более рискованный, чем мы думали. Даже если цена в будущем не будет никак меняться, мы все равно хотим от него избавиться – просто потому, что от него больше риска, чем мы до этого планировали. Но мы знаем, что другие банки думают точно так же, поэтому они тоже хотят избавиться от своих ипотек, а если они начнут продавать, то цена на ипотеки начнет падать. В итоге получается гонка, где каждый банк хочет избавиться поскорее от своих ипотек и не хочет остаться последним банком, у которого на балансе остались все ипотеки. Мы хотим продать ипотеки, от этого цена падает еще больше, мы еще сильнее хотим продать ипотеки, от этого она еще больше падает – это разрушительная воронка, такая ситуация называется финансовая паника, хотя по отдельности все ведут себя строго рационально.
Тут важно говориться, что во время финансового кризиса и до него было очень много незаконного и нечестного поведения, которое во многом и было причиной этого кризиса и привело к неприятным последствиям, но даже если бы все вели себя примерно, то даже тогда такая ситуация могла закончиться полным финансовым крахом.
Что в такой ситуации может сделать государство?
В моей истории пока что не было центрального банка. Но мы знаем, что центральный банк вмешивался. Проще всего было бы запретить продажу ипотек, но сделать это физически невозможно. Все равно нашелся бы способ продолжить эти продажи. Поэтому американский центральный банк стал покупать ипотечные бумаги, чтобы поднять их цену.
Давайте снова поставим себя на место индивидуального банка. Мы узнаем, что появился центральный банк, который готов покупать много ипотек по высоким ценам. Значит, риски для нас снизились, ведь мы теперь можем и не продавать свои ипотеки, зная, что центробанк поддержит цены. Такая схема сработала и называлась политикой количественного смягчения.
Могли бы банки справиться без государства? Например, за счет координации усилий крупнейших игроков.
Тогда, во время ипотечного кризиса не было такого одного очень крупного частного банка, который своими действиями мог бы как-то заметно повлиять на цену ипотеки. Это мог сделать только центральный банк, но так было не всегда. Классический пример – финансовая паника 1907 года в США. Все началось с неудачной попытки группы финансистов манипулировать ценами на одну компанию за счет заемных средств. Финансисты прочитались и обанкротились, но убытки понес и банк, который выдал им кредит, а это был третий по размеру банк в Нью-Йорке. Как только о проблемах банка узнали вкладчики, они побежали забирать свои депозиты, в итоге банк обанкротился. А все остальные банки испугались, что могут стать следующими и перестали давать друг другу взаймы.
Центрального банка еще не было, но тогдашние банкиры и финансисты хотели спасать экономику, то есть спасать себя. Они объединились вокруг самого знаменитого банкира – Джона Пирпонта Моргана, именно в честь него назван известный инвестбанк J.P. Morgan. Как и центральному банку во время кризиса 2008 года, Моргану надо было как-то остановить разрушительную финансовую воронку. Морган стал скупать финансовые активы, чтобы поддержать их цены, но, разумеется, не все подряд. Морган собрал большую команду экспертов, которая изучала финансовую отчетность банков, методично пытаясь выяснить какой из них более надежный, а какой – менее. И в итоге Морган покупал активы и обязательства только более сильных банков.
Другие банки, доверяя экспертизе Моргана или просто надеясь на его бездонные карманы, последовали его стратегии, и их скоординированное поведение в итоге и спасло финансовую систему от краха.
После этого банковское сообщество решило обезопасить себя на будущее: они создали консорциум частных банков с частичным участием правительства, чтобы этот консорциум всегда следил за финансовой стабильностью, и назвали его Федеральной резервной системой. Этот пример показывает, что частный сектор может координироваться и тем самым спасти экономику от кризиса, но сейчас сделать это проще всего через государство.
На государственном уровне много говорится о дедолларизации. А как быть с использованием доллара на индивидуальном уровне?
Представьте, что я, россиянин, хочу взять кредит, и в российском банке я могу взять в рублях, но под очень высокую процентную ставку, а могу – в долларах под очень низкую процентную ставку. Я конечно боюсь валютного риска, но кредит в долларах значительно дешевле. В худшем сценарии курс рубля может рухнуть, я буду очень много должен по своему кредиту. Если долларовые кредиты возьмет множество россиян, много людей могут обанкротиться одновременно, что запустит негативную цепочку по всей экономике. Поэтому российские власти как раз очень правильно ограничивают возможности для займов в иностранной валюте. Многие страны в мире в мире стараются делать то же самое.
Но если мы на уровне страны попытаемся снизить зависимость от доллара (а этого хотят многие страны, не только Россия), то последствия могут быть совсем иными. Например, российские власти решили меньше сберегать в долларах, поддерживать использование других валют в расчетах с торговыми партнерами. Но Россия – слишком маленькая страна в глобальной экономике,
нам очень сложно повлиять на других экономических агентов, поэтому отказываясь от доллара, мы только делаем хуже российской экономике. Это становится похоже на пример с кредитами. Представим, что я, отдельный россиянин, возьму вместо долларового кредита рублевый по более высоким ставкам. В худшем сценарии, если обесценится рубль и случится рецессия, то мои действия уже не важны – я обанкрочусь вместе со всеми. Но до того, как рубль обесценился, остальные платили низкие проценты по долларовым кредитам, а я – высокие по рублевому. Мне самому было хуже, да и экономике я никак не помог.
Если страны мира захотят сократить использование доллара, им придется координировать свои действия. Пару лет назад теперь уже бывший глава Банка Англии Марк Карни активно призывал других центробанкиров в развитых странах объединиться и вместе создать консорциум валют, который смог бы заменить доллар в международной системе, но пока все это не увенчалось успехом, и мир до сих пор ждет, что появится некий мировой Морган, который решит эту проблему.
