.png)
Длительный период Великого расхождения, которое также называют европейским чудом, завершился с началом быстрого экономического роста Восточной Азии и, в частности, Китая. Но экономическим историкам еще только предстоит проанализировать причины и последствия стремительного расхождения на Глобальном юге. GURU публикует сокращенный перевод колонки профессора Вагенингенского университета Эву Франкема с сайта Центра исследований экономической политики (CEPR), в которой он объясняет актуальность этого направления исследований.
Перевод Маргариты Шолоховой
Тема Великого расхождения доминировала в экономической истории последние 25 лет, и главный вопрос был, почему промышленная революция зародилась в Западной Европе, точнее, в Великобритании, а не в Китае, Индии или Японии. Эта дискуссия способствовала широкому распространению экономической истории как дисциплины и стимулировала создание глобальных баз данных по историческим показателям ВВП, реальной зарплаты, государственных финансов, внешней торговли, человеческого капитала, землепользования и многим другим. Сбор и изучение этих данных, в свою очередь, вызвали бурную дискуссию о методологических и теоретических основах измерения доходов и богатства, а также о критической важности принципа взаимности в сравнительном историческом экономическом анализе. Но, как это бывает со всеми большими научными дискуссиями, на определенном этапе неизбежно происходит снижение их предельной отдачи, первоначальные вопросы находят свои ответы и начинают появляться новые смежные темы для исследований.
Период Великого расхождения в основном воспринимается как евразийский феномен, а последняя четверть ХХ в., как отмечает в книге «Великая дивергенция» Кеннет Померанц, характеризовалась впечатляющими темпами конвергенции, а не дивергенции. В этом контексте возникает вопрос: какой сравнительный горизонт теперь стоит рассматривать ученым, занимающимся мировой экономической историей?
На мой взгляд, сегодня нужно обратить особое внимание на быстрое экономическое расхождение на Глобальном юге, которое я называю расхождением по линии Юг – Юг. По мере того как разрыв в экономическом, промышленном и технологическом потенциале в евразийском пространстве начал сокращаться, Юг сталкивался с растущим неравенством в производительности труда и доходах на душу населения. Этот процесс представлен на Рис. 1 в виде коэффициента изменения ВВП на душу населения на Глобальном севере и Глобальном юге с 1950 по 2018 г. На Юге различия в доходах росли, тогда как на Севере – сокращались, и этот тренд лишь на некоторое время был прерван распадом бывших коммунистических стран в 1980-х – 1990-х гг.
Рисунок 1. Коэффициент изменения ВВП на душу населения на Глобальном севере и Глобальном юге, 1950–2018 гг.
Источник: ВВП на душу населения из базы данных «Проекта Мэддисона», 2020 г.
Примечание: коэффициенты изменения ВВП на душу населения рассчитаны для постоянной выборки из 40 стран Севера и 105 стран Юга. Глобальный юг не включает богатые нефтью страны Персидского залива; Глобальный север не включает бывшие советские республики, получившие независимость в 1990-е.
Безусловно, в последние два десятилетия экономическая история развивающихся стран и регионов привлекает все большее внимание. Были созданы новые исследовательские объединения, организованы конференции и выпущены журналы. Однако всем им во многом не хватало четкой межрегиональной сравнительной повестки. Большие результаты достигнуты в таких темах, как неравенство в Латинской Америке, колониальное наследие в Африке, культура и религиозные институты Ближнего Востока, сравнительные модели индустриализации в Азии. Но вопросы, связанные с природой и движущими силами межрегиональных различий, остаются далеко на втором плане, и экономическим историкам еще только предстоит заняться анализом причин и последствий дивергенции на Глобальном юге.
Для этого есть четыре причины. Во-первых, на Глобальный юг сегодня приходится уже более 80% мирового населения и почти 60% мирового ВВП и его вес продолжит расти в XXI в. По прогнозам, к 2100 г. на Глобальном севере будет проживать всего 12% мирового населения, в то время как в Азии и Африке, вместе взятых, – более 80%, а доля мирового ВВП, которая будет приходиться на Глобальный юг, вырастет с 57% в 2020 г. до 72% в 2050 г.
Доли населения и доходов по регионам мира, 1820–2100 гг.
Источник: 1820–1900 гг. – база данных «Проекта Мэддисона», 2020 г.; 1950–2100 гг. – Программа развития ООН, «Перспективы мирового населения», 2022 г., по среднему варианту прогноза.
Примечание: Европа включает все бывшие советские республики и государства Центральной Азии; Азия включает Новую Зеландию и Австралию.
Во-вторых, реконфигурация глобальных экономических точек притяжения сильно повлияет на глобальное разделение труда, потоки капитала, торговлю, спрос на продовольствие и инвестиции, а также на направления миграции. Одно из наиболее важных последствий расхождения по линии Юг – Юг уже реализовалось: проблема крайней бедности, которая долгое время была явлением, присущим преимущественно азиатскому региону, переместилась в страны Африки к югу от Сахары. Если еще в 1990 г. более 80% самых бедных проживало в Азии, то в 2020 г. около 65% приходилось на Африку.
В-третьих, об этих глобальных сдвигах нужно рассказать студентам, изучающим экономическую историю, чтобы они научились находить, изучать и интерпретировать движущие силы долгосрочной дивергенции и конвергенции. Пока что нет достаточного количества качественных публикаций, которые можно было бы рекомендовать для изучения темы. В конце концов, Великое расхождение не просто закончилось с наступлением эры Великой конвергенции, изменился также локус глобального неравенства, и этот сдвиг с впечатляющей скоростью трансформирует мировую экономику XXI в.
Наконец, в-четвертых, в области, в которой долгое время доминировала тематика исследований, ориентированная на Запад и рассматривающая проблемы с перспективы взаимоотношений по линии Север – Юг, более систематические сравнительные исследования по линии Юг – Юг могут привести к новым проектам по сбору данных и помочь разработать сравнительные подходы, не основанные на привязке к экономическому развитию Запада. В этом контексте изучение расхождения на Глобальном юге может привлечь внимание к взаимным сравнениям и вывести их на новый уровень. Западный империализм может сыграть важную роль в понимании причин расхождения по линии Юг – Юг, но он не обязательно должен служить окончательным критерием для оценки происходящих процессов.
Разделение мира на два блока – старомодная идея. Сопоставление Севера и Юга началось еще в 1980 г., когда в отчете Брандта была опубликована знаменитая карта (см. Рис. 2). Насколько полезен «Юг» как аналитическая категория, учитывая его огромное разнообразие в населении, культурах, государствах и институтах? Восприятие Глобального юга как самостоятельного «мира» оправданно, если допускать категоризацию отдельных стран как гибридных (например, Япония и Турция) и наличие «четырехстороннего вызова», т. е. ситуации, когда практически всем странам макрорегиона приходилось (или приходится) одновременно решать вопросы:
как догнать технологических лидеров Запада, значительно отставая от них;
как преодолеть неоднородное наследие навязанных извне институтов (колониализм) или длительные периоды ограниченной автономии в результате империалистического и неоколониального давления;
как противостоять силам ускоряющейся глобализации, в частности волатильности мировых товарных рынков и растущим потокам капитала, на фоне отставания от глобальных лидеров по производительности;
как бороться с растущими ограничениями трансграничной мобильности рабочей силы в контексте сильного влияния на окружающую среду и изменение климата.
Если этих связующих элементов достаточно для понимания факторов, определяющих сходство или различие стран, то разнообразие местных институтов, географических особенностей и колониального наследия может дать материал для анализа того, как эти элементы пересекаются и как они привели к такому разному развитию государств в постколониальный период.
Рисунок 2. Линия Брандта (над линией – развитые страны, под – развивающиеся)
Есть множество вопросов, которые могут стимулировать исследования расхождения по линии Юг – Юг. В своей статье я рассматриваю три из них. Во-первых, чем объясняется ограниченная география активного экономического развития, начавшегося в Восточной Азии, и как можно квалифицировать другие типы политико-экономических режимов? До сих пор этот вопрос интересовал в основном политологов. Историки могут внести большой вклад в это направление исследований, заглядывая в более отдаленное прошлое, используя диахронический сравнительный подход и обращаясь к динамичным концепциям колониального институционального развития. Во-вторых, почему экономическое развитие неравномерно распространяется в географическом и временном измерении? Природные (география, аграрные структуры, глубоко укоренившиеся культуры) или порожденные человеком факторы оказали основное влияние на формирование региональных процессов интеграции и дезинтеграции в Латинской Америке, странах Африки к югу от Сахары, на Ближнем Востоке или в Юго-Восточной Азии?
Наконец, третий вопрос заключается в том, может ли весь мир когда-нибудь стать развитым. В какой степени новые азиатские экономики, проходящие процесс индустриализации, ставят под угрозу возможности африканских стран завоевать новые ниши на мировых рынках? Насколько растущие цены на дефицитные природные ресурсы все сильнее привязывают добывающие страны к статусу сырьевых экономик?
Эти три вопроса, очевидно, не являются исчерпывающими, но все они актуальны для разработки экономической политики в странах Глобального юга. Новая повестка сравнительных исследований по этому направлению могут помочь ответить на вопрос, почему современные возможности увеличения благосостояния населения до сих пор так неравномерно распределены между разными странами и регионами.
На эту тему можно послушать два подкаста «Экономики на слух» – двухсерийный выпуск снаучным руководителем РЭШ Рубеном Ениколоповым и свежий выпуск с профессором РЭШ Валерием Чернооким и Сергеем Егиевым, выпускником программы PhDБрауновского университета и автором GURU.
