.png)
Прошлый выпуск «Экономики на слух» мы посвятили личным финансам, рынкам и приближающейся буре. Выпускник РЭШ, профессор Университета штата Мичиган Дмитрий Муравьев рассуждает о будущем экономики, инфляции и о том, как вести себя инвестору в кризисной ситуации. Мы собрали основные тезисы выпуска.
Филипп Стеркин
Мировая экономика росла, несмотря на пандемию, но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и начинается рецессия. Она обязательно будет, но когда начнется и насколько глубокой окажется, мы не знаем. Вряд ли кризис будет разрушительным. Сейчас инфляция в США на уровне 8%, но в долгосрочной перспективе она опустится до 3–4%.
Ее ускорение беспокоит рынки не только потому, что население страдает, но и потому, что центральный банк вынужден реагировать на рост цен. В теории центральный банк балансирует безработицу и инфляцию. Сейчас в Америке безработица относительно низкая, а инфляция очень высокая. В ответ ФРС начинает повышать процентную ставку – она была отрицательной в реальном выражении (т. е. ниже ожидаемой инфляции), а в какой-то момент станет положительной.
Другой, более глобальный процесс, который влияет на все, в том числе на инфляцию, – деглобализация. Если посмотреть, допустим, на то, как производится iPhone, то мы поймем, что это продукт коллаборации многих компаний и многих стран. И это позволяло, во-первых, повышать качество товаров, а во-вторых, снижать их стоимость. Но еще до ковида глобализация начала разрушаться, что проявилось наиболее наглядно в торговом конфликте США и Китая.
В теории у государства есть три основных способа влиять на рынки:
- с помощью налоговых ставок. Этот инструмент действует не сразу;
- через процентную ставку центрального банка;
- покупка центральным банком активов, так называемое количественное смягчение. Центробанкам пришлось прибегнуть к этому относительно новому инструменту, потому что процентная ставка была уже очень близка к нулю и ФРС не могла использовать традиционный механизм монетарной политики для поддержки экономики и рынков.
Сейчас процентная ставка уже не на нуле, инвесторы ожидают ее повышения, и в будущем она станет в реальном выражении положительной. А от количественного смягчения ФРС переходит к количественному ужесточению – начинает продавать активы со своего баланса, т. е. изымает ликвидность из экономики, чтобы усилить борьбу с инфляцией. Это означает, что денег станет меньше и они будут дороже. В ответ инвесторы начинают переоценивать свои вложения: сколько денег они принесут в будущем? Если это традиционная компания, например металлургический завод, то он приносит прибыль уже сейчас. А новые технологические компании – только в будущем. И вот когда процентные ставки растут, то привлекательность технологического сектора снижается, и мы видим, что индекс NASDAQ падает, криптовалюты падают, а привлекательность вложений в старенькие, скучные компании растет.
Когда я приехал в Россию (Дмитрий живет и работает в США. – Ред.), то обнаружил три интересные вещи.
Первое – иностранцы и россияне совершенно по-разному смотрят на происходящее сейчас в мире.
Второе – может показаться, что вообще ничего не происходит. Да, какие-то магазины закрылись, но если не читать новости, то будет ощущение, что ничего не изменилось. Паника улеглась, Центробанку, властям удалось ее избежать. Я ожидал, что будут банкротства банков, компаний – этого тоже нет, несмотря на худшую рецессию с 1990-х. И главная неожиданность – это укрепление рубля, хотя и объяснимое: цены на нефть и газ растут, т. е. идет большой приток долларов, а роста спроса на них нет, так как импорт падает. И эта ситуация вряд ли изменится в ближайшее время.
Будущее экономики России зависит от того, насколько успешно она подстроится под внешние ограничения, с которыми столкнулась. Мне кажется, что рыночная экономика – она на то и рыночная, что умеет подстраиваться. Не сразу появились белорусские устрицы, не сразу появятся детали для самолетов. Новые поставщики придут на место прежних, но логистические цепочки станут более длинными, какие-то товары подорожают, каких-то станет меньше, какие-то будут хуже качеством. Главная проблема – полная неопределенность.
Третье, что меня еще удивило, – это то, как много люди говорят про Америку, насколько сильно их интересует Америка. При том что в США Россия совсем не главная тема. Куда больше американцев интересует ситуация в Китае, потому что она приводит к нарушению поставок в США, росту цен, и вообще, большая проблема – это ситуация с детским питанием.
Возможно, сила доллара и снизится в будущем, но очень далеком, потому что есть фундаментальные тренды, которые делают его глобальной валютой. Первое – это сетевой эффект: все используют американский доллар, поэтому и я его буду использовать. Второе – сила американской экономики. Если что и снижает влияние доллара, это деглобализация.
Я бы сейчас фокусировался больше на управлении рисками, потому что задача скорее не заработать, а не потерять. Есть только несколько способов управления рисками, один из них – это диверсификация. Я всегда был за международную диверсификацию, потому что она позволяла собрать активы, которые слабо связаны друг с другом. Но жизнь показала, что полна сюрпризов, и сейчас непонятно, что будет с российскими инвестициями в зарубежные активы.
Поэтому с учетом того набора инструментов, который остался у российских инвесторов, российские акции должны быть частью их портфеля. Выбор невелик. Есть недвижимость, есть драгметаллы, но их нельзя быстро продать, к тому же золото – очень волатильный актив. А акции – ликвидный актив, который в долгосрочной перспективе показывает бОльшую доходность, чем облигации.
Но акции должны быть лишь частью портфеля, так как это рискованный, сейчас суперрискованный актив. В портфеле они должны балансироваться менее рискованными активами, например облигациями. Хотя с облигациями я был бы аккуратным, поскольку есть риски дефолтов. Частью портфеля могут быть и криптовалюты, хотя, конечно, с ними связаны большие риски.
Розничные инвесторы очень много торгуют – и торгуют прежние тренды: покупают, когда рынок растет, продают – когда падает, в итоге они входят в активы на пике, а выходят на дне. А когда на рынке начинаются какие-то потрясения, то люди начинают паниковать, им кажется, что надо срочно что-то делать, куда-то бежать. И потери растут. Это показал кризис 2008 г. – тогда многие ритейл-инвесторы потеряли, начав распродавать активы в момент падения рынка.
Другая ошибка – слабая диверсификация. Средний инвестор в США держит на счету 3,5 акции, а многие – всего одну акцию. И может быть, это та самая акция, которая сильно подорожает, а может, ее цена, наоборот, уйдет в ноль. Поэтому в портфеле должны быть разные акции и разные классы активов, которые не связаны друг с другом.
Основная рекомендация – не паниковать, просчитать разные сценарии (например, что произойдет, если ваш доход упадет или вы потеряете работу), составить сбалансированный портфель и на какое-то время забыть о нем.
И есть еще один урок, который стоит помнить. В долгосрочной перспективе рискованные активы доходнее низкорискованных, но кризисы заставляют людей, переживших их, избегать риска. Поколение, выросшее во время Великой депрессии в США, инвестировало меньше в рынок акций, чем те люди, которые родились после этого кризиса. А потому они проиграли в финансовом плане. Вот так и кризис в России тоже скажется на благосостоянии переживших его, потому что эти люди будут избегать риска в долгосрочной перспективе.
