.png)
Это совместный проект Российской экономической школы и издания N + 1. В нем мы будем обсуждать важные экономические идеи и явления. Первая серия блога — о лауреатах премии памяти Альфреда Нобеля по экономике, которую мы завершим рассказом о победителях 2024 года.
Начинаем серию с теории монетаризма и ее создателя — Милтона Фридмана. В 2000-е его называли одним из самых известных в России западных экономистов — имя нобелевского лауреата было тесно связано с реформами 1990-х, хотя непосредственного участия он в них не принимал. Что же такое монетаризм, основателем которого считается Фридман? И в чем состоял его новаторский подход?
Маргарита Лютова
Милтон Фридман в первую очередь известен как основоположник монетаризма — макроэкономической теории, согласно которой правительства могут поддерживать экономическую стабильность, ориентируясь на темпы роста денежной массы. Другими словами, монетаризм показывает, как количество денег в обращении влияет на экономику. До того как идеи Фридмана стали популярны, доминировал другой подход: последователи экономиста Джона Мейнарда Кейнса (их назвали кейнсианцами) считали, что действия монетарных властей играют второстепенную роль. Исследователи этих двух противоборствующих экономических школ пытались доказать свою правоту, в том числе на примере Великой депрессии.
В 1963 году вышла книга Фридмана «Монетарная история США», в которой вместе с Анной Шварц он проанализировал развитие американской экономики с 1867 по 1960 годы. На основе обширных данных авторы доказали, что оттеснять монетарную политику на второй план — опасное заблуждение.
До выхода книги считалось, что денежная масса в США оставалась стабильной и до, и во время Великой Депрессии: кейнсианцы утверждали, что во время кризиса деньги продолжали создаваться, но люди просто не хотели их тратить. Фридман и Шварц показали, что это не так: из-за того, что банки терпели крах, а государство их не спасало, денег в экономике создавалось все меньше. Экономисты считали, что в ситуации кризиса запускается следующий механизм. Люди, стремясь сохранить на своих балансах прежнее количество денег в реальном выражении (то есть позволяющее поддерживать привычный уровень потребления), сокращают покупки — это приводит к падению цен и производства. Когда экономическая активность снижается, усиливаются проблемы банковской системы, денег в экономике становится еще меньше, потребительский спрос сокращается еще больше и рецессия затягивается и усиливается. Именно поэтому главная задача монетарных властей во время рецессий — не допустить, чтобы денежная масса резко сократилась.
Кейнсианцы же считали иначе: раз свободный рынок не способен гарантировать стабильность, правительство должно чутко следить за экономикой и при необходимости оперативно прийти на помощь, устраняя провалы рынка и компенсируя падение спроса бюджетными деньгами (в какой мере такие взгляды соответствовали позиции Кейнса — в подкасте РЭШ «Экономика на слух»). Великую депрессию последователи Кейнса считали ярким примером провала свободного рынка, справиться с которым при помощи одной только монетарной политики было невозможно.
Но благодаря исследованиям Фридмана и Шварц представления о Великой депрессии кардинально изменились. Они показали, что кризис стал результатом не столько провала рынка, сколько ошибочных действий Федеральной резервной системы (ФРС) США. В конце 1920-х — начале 1930-х ФРС допустила резкое сокращение денежной массы и то, что должно было стать умеренной рецессией, превратилось в трагедию.
Сегодня идеи Фридмана и Шварц — базовый рецепт, к которому центробанки крупнейших экономик прибегают в борьбе с кризисами (снижают ключевые ставки, помогают банкам ликвидностью или покупают активы на открытом рынке), но в начале 1960-х их выводы были революционными. В том числе, за переосмысление роли монетарной политики в 1976 году Фридману вручили премию по экономике памяти Альфреда Нобеля — его наградили «за достижения в области анализа потребления, денежно-кредитной истории и теории, а также за демонстрацию сложности стабилизационной политики». Отдельно отметили и вклад в анализ политики ФРС во время Великой депрессии: «Эксперты едины во мнении, что этот монументальный научный труд еще долго будет стимулировать переоценку событий той эпохи».
Так и случилось. В 2002 году, выступая на 90-летии Фридмана, Нобелевский лауреат 2022 года Бен Бернанке (тогда член совета управляющих ФРС, а позже — с 2006 по 2014 годы — еще и ее глава) обратился к Фридману и Шварц: «В том, что касается Великой Депрессии, вы были правы. Это сделали мы [ФРС]. Нам очень жаль, но благодаря вам такое больше не повторится». Бернанке сдержал слово: когда через шесть лет, в 2008 году, в США начался финансовый кризис, активные действия ФРС и бюджетные меры помогли сделать рецессию в Америке вдвое короче и втрое менее глубокой, чем во времена Великой депрессии.
Фридман и Шварц продемонстрировали роль денежной массы не только во время Великой депрессии, но и на примере и других кризисов. Их данные показали, как работает количественная теория денег — основа монетаризма. Ее базовое уравнение было сформулировано задолго до того, как Фридман начал научную карьеру: MV = PQ, где M — это денежная масса, V — скорость обращения денег, P — уровень цен, а Q — общий объем товаров и услуг.
До Фридмана это уравнение считалось очевидной истиной, и словами его выражали так: количество денег на руках у людей, помноженное на скорость, с которой они их тратят, равняется их номинальным расходам.
Но Фридман еще в середине 1950-х пришел к выводу, что скорость обращения денег (то есть переменная V) относительно стабильна в долгосрочной перспективе и слабо зависит от изменений в номинальных доходах. А раз V — относительно постоянный параметр, то классическое уравнение обретает предсказательную силу, ведь из него напрямую следует, что уровень цен непосредственно зависит от денежной массы. Именно эта причинно-следственная связь — центральная идея монетаризма, сформулированная и доказанная Фридманом.
Изучая данные по потребительским расходам в США, он установил, что люди предпочитают держать наличными и на банковских счетах постоянную сумму, позволяющую поддерживать привычный уровень потребления. Иными словами, Фридман утверждал, что у людей спрос на деньги относительно стабильный и растет медленно. Если количество денег в экономике внезапно увеличивается (например, если власти решили разместить разовый крупный государственный заказ, причем напечатали для этого деньги, вместо того, чтобы повысить налоги или привлечь займы), то люди пытаются избавиться от дополнительных денег у себя на балансе и начинают больше тратить. Но если мощности в экономике и так сильно загружены, то производители вряд ли смогут быстро нарастить выпуск продукции (это переменная Q). Поэтому сначала они повысят цены. Постепенно ситуация вернется к балансу, который и описывается уравнением MV = PQ. То есть цены вырастут настолько, что количество денег на руках у людей вернется к желаемому уровню — столько, сколько теперь (с поправкой на новые цены) нужно для приобретения привычного набора товаров и услуг.
Фридман также показал, что этот механизм работает с временной задержкой: если мощности в экономике загружены не полностью, то вслед за ростом денежной массы, которая спровоцирует новые потребительские расходы, в первые месяцы увеличится экономическая активность. Однако затем вырастут и цены, равновесие восстановится и экономическая активность вернется на прежний уровень.
Из этого будто бы следует, что во время рецессии полезно специально наращивать денежную массу, чтобы оживить экономику. Но бороться с краткосрочными проблемами таким образом — ошибка, предостерегал экономист. К тому моменту, как рост денежной массы наконец увеличит экономическую активность, спад может уже закончиться, так что все чего удастся добиться — скачок инфляции. Поэтому Фридман рекомендовал монетарным властям ориентироваться на долгосрочную перспективу и следить за тем, чтобы денежная масса росла стабильными темпами — только так можно контролировать инфляцию.
Фридман также настаивал, что в долгосрочной перспективе инфляция имеет исключительно монетарную природу: если денег становится больше, то уровень цен неминуемо увеличится, пока не восстановится равновесие, описанное уравнением MV = PQ. Ученый отстаивал его не только в своих исследованиях, но и в многочисленных выступлениях, называя «одним из немногих эмпирически корректных обобщений, которые удалось обнаружить экономистам на основе анализа данных, охватывающих столетия». Он даже нанес любимое уравнение на номер своей машины: правила запрещали использовать знак равенства на номерных знаках, так что Фридман прикреплял два кусочка черного скотча между буквами. Это тоже было нарушением: Фридмана штрафовали, скотч приходилось отрывать, но ученый приклеивал его снова — до следующего бдительного инспектора.
Когда в 1976 году ученому вручали Нобелевскую премию, в Стокгольме проходили протесты под лозунгами «Фридман — убийца»: активисты требовали лишить экономиста премии, обвиняя его в сотрудничестве с чилийской хунтой, устроившей военный переворот в стране. Милтон Фридман действительно советовал Аугусто Пиночету, лидеру госпереворота, какие реформы тому лучше провести в Чили. Причем американский профессор лично полетел в Сантьяго, где встречался не только с Пиночетом, но и с руководителями министерства экономики и центрального банка, а также бизнес-объединений, дал интервью крупнейшим СМИ страны и прочел лекции в нескольких университетах, продвигая идеи экономической либерализации, в том числе идею свободного рынка и минимального вмешательства государства в экономику.
Фридман рекомендовал Пиночету провести быстрые и радикальные преобразования — «шоковую терапию». Тот, в свою очередь, доверил реформы молодым чилийским экономистам, которые проходили подготовку в Чикагском университете и у Фридмана в том числе.
В середине 1970-х эти молодые чилийские технократы стали известны как «чикагские мальчики», а в начале 1990-х так писали уже о российских реформаторах, которые проводили во многом похожие экономические преобразования. В их числе — либерализация цен вместо их государственного регулирования и приватизация государственных предприятий.
Критика рыночных реформ нередко была адресована и к Фридману как к их идейному вдохновителю. В случае Чили экономисту часто ставили в вину попытки расширять экономические свободы при полном отсутствии политических (хотя сам он всегда отстаивал важность и тех, и других) и даже поддержку режима Пиночета. Историк Джейн Бернс пишет в биографии Фридмана, что, судя по свидетельствам чилийских реформаторов, экономист не оказал почти никакого реального влияния на то, какие именно преобразования произошли в Чили, а «шоковая терапия» готовилась задолго до его встречи с Пиночетом. Но публичность и слава Фридмана сделали его символом чилийских реформ, пишет Бернс.
Опыт российских реформ заставил Фридмана чуть-чуть скорректировать свои рекомендации для экономических преобразований. В 2004 году экономиста попросили записать приветствие для одной из московских конференций. Тогда ученый признался, что еще полтора десятилетия назад на вопрос, как построить свободный рынок, у него был «простой, бесхитростный ответ, состоящий из трех слов: приватизация, приватизация, приватизация». Но к приватизации следует добавить как минимум два пункта, объяснял Фридман: правовые гарантии частной собственности и стабильную денежно-кредитную политику.
В современном мире само понятие «деньги» стало сложнее, чем во времена Фридмана, и центробанки уже не ориентируются на темпы роста денежной массы, как рекомендовал ученый. Но это лишь инструментальное расхождение в методах, полагает Стивен Ландсбург, биограф Фридмана. Цели остаются такими же, как сформулировал экономист — низкая и предсказуемая инфляция. Монетарные власти по всему миру действуют, исходя из представлений, которые сейчас могут показаться очевидными: главный фактор, влияющий на уровень цен в долгосрочной перспективе, — количество денег в экономике, а ключевую роль в контроле над инфляцией играют центральные банки.
