.png)
Стремясь обрести или сохранить статус гегемона и «мирового полицейского», ведущие страны готовы нести существенные издержки. Но за какой именно приз они борются? В чем проявляется их макровласть? И что наличие такого «полицейского» дает их союзникам и всему миру? Об этом рассказывает Константин Егоров, приглашенный профессор Института экономики и финансов Эйнауди и выпускник РЭШ.
С завершением холодной войны мир стал во многом однополярным и у США появилось неоспоримое преимущество в мировой политике и экономике. На такое доминирование неоднократно жаловались не только развивающиеся страны, но даже союзники США. Так, фраза «непомерная привилегия» о роли доллара в мировой экономике вошла в обиход после речи французского министра финансов Валери Жискар д’Эстена еще в 1960-е, задолго до перехода к однополярному миру.
Сейчас, по всей видимости, ситуация может поменяться. В разговорах о возможном военном столкновении между США и Китаем уже стало звучать «когда», а не «если».
Но ради чего стране-гегемону нести столь высокие издержки на поддержание своего статуса? Конечно, многим американцам приятно быть гражданами мирового лидера. Но вряд ли ради эфемерной выгоды они бы стали тратить так много средств (например, на армию, международную помощь или участие в организациях вроде МВФ) и даже отдавать свои жизни. Еще сложнее это сказать о китайцах, которые имеют репутацию очень практичных людей. Тогда за что же именно борются страны, желающие получить или сохранить статус мирового гегемона? Какой экономический приз окупит расходы на борьбу за первенство?
Буквально единственный ответ, который я слышу от своих знакомых, – это борьба за ресурсы, необходимые для наращивания экономической мощи и давления на другие страны. Например, жители Германии были серьезно напуганы, когда страна внезапно оказалась отрезанной от поставок российского газа перед прошлой зимой.
Разумеется, все страны стремятся к сырьевой безопасности. Но история показывает, что, хотя опасения лишиться необходимых ресурсов оправданны, экономикам все же удается преодолевать зависимость от их поставщика. Та же Германия смогла достаточно безболезненно справиться с энергетическим кризисом (см. врез): газ, в том числе российский, оказался не столь критически важным товаром для немецкой экономики, как считалось. Другой пример – повышение энергоэффективности западных экономик в ответ на рост нефтяных цен в 1970-е из-за политики арабских стран. Японские фирмы, когда Китай отрезал их от своих поставок редкоземельных элементов в 2010 г., научились более экономно перерабатывать отходы и использовать другие материалы. Даже распад мира на два враждующих блока, торговля ресурсами между которыми полностью прекратилась бы, не привел бы к глобальному коллапсу, показало исследование экспертов МВФ.
Так что же за приз, если не контроль над ресурсами, ждет страну, добившуюся статуса мирового гегемона? Сложно дать единственно верный ответ на этот вопрос, но одно из наиболее убедительных объяснений недавно предложила группа американских исследователей. Они считают, что главная экономическая выгода от статуса гегемона – это возможность заставить другие страны соблюдать контракты или правила игры, которые без такого «мирового полицейского» часто нарушались бы. Например, если я не верну кредит банку, меня к этому могут принудить правоохранительные органы и суд. Но если бы Россия взяла кредит у Италии, например, то без такого «мирового полицейского» Италии было бы непросто взыскать эти средства с России (даже с учетом всех «штрафов», которые накладывает рынок на неплательщика).
«Мировой полицейский» в лице страны-гегемона может заставить другие страны не давать больше в долг России, пока та не расплатится с Италией. Таким образом, гегемон объединяет в единый блок разные страны, переговорная сила которых от этого сильно возрастает. В отсутствие такой объединяющей силы многие страны не только не стали бы заступаться за Италию, но даже попробовали бы заработать на потерях потенциального конкурента. Не случайно Российская Федерация предпочла вернуть небольшую часть долгов царской России в 1990-е после развала СССР и начала интеграции России в мировую экономику.
Похожие контракты, которые было бы довольно трудно соблюдать без «мирового полицейского», могут заключаться между не только странами, но и отдельными фирмами. Примером является соблюдение прав на интеллектуальную собственность. Многие помнят, как непривычно было платить за лицензионные фильмы, музыку, электронные книги или программное обеспечение в 1990-е. Очень похожая ситуация была, например, в Китае. Чем больше Россия и Китай интегрировались в мировую экономику, тем легче было странам Запада во главе с гегемоном принудить их соблюдать авторские права. Иначе их можно было бы отключить от международной финансовой системы и отрезать от импортных товаров.
Согласно этому объяснению, США действительно извлекают экономическую ренту из своего доминирующего положения – и не за счет контроля над ресурсами, как было в колониальные времена. Скорее сложилась противоположная ситуация: это развивающиеся нефтедобывающие страны объединились в ОПЕК+ и вместе добиваются повышения цен на сырье. Развитые же страны, объединившиеся вокруг своего гегемона, стремятся скорее добиться оплаты по контрактам. В конце концов, многие из богатейших предпринимателей вроде Билла Гейтса заработали состояния на плате за использование интеллектуальной собственности.
От такого миропорядка выигрывает не только сам гегемон, но и другие страны. Защита прав собственности позволила появиться множеству изобретений и инноваций и укрепить финансовые связи между странами.
Конечно, этот миропорядок далек от идеального. Например, недавно американские власти требовали от европейских фирм перестать использовать технологии китайской Huawei. Хотя европейцам было бы выгодно продолжать их использовать, это противоречило американским интересам: чем больше стран зависело бы от инфраструктуры Huawei, тем больше росли бы влияние Китая и его шансы стать новым экономическим гегемоном. Грубо говоря, китайская Huawei стала бы играть такую же роль, как и американская система платежей SWIFT. Похожий аргумент применим и к чиповой войне между США и Китаем, и к борьбе конгресса США против китайского TikTok, и ко многому другому.
Получается, у США есть довольно большие экономические стимулы не уступать свое место первенства Китаю. Чем больше людей в мире будет использовать китайские товары, услуги, финансовые продукты, платформы и технологии, тем больше будет у Китая рычагов давления на другие страны. И тем выгоднее им будет играть по китайским правилам, соблюдение которых будет гарантировать Пекин. Но теми же самыми правилами можно будет злоупотреблять в пользу китайских, а не американских компаний. И тогда мир, возможно, перейдет с американского Netflix на аналогичный китайский стриминговый сервис, с Facebook* на TikTok, с WhatsApp на WeChat и т. д.
* Компания Meta, владеющая социальной сетью Facebook, признана экстремистской, ее деятельность запрещена в России.
