.png)
На этой неделе умер Роберт Эмерсон Лукас, один из самых влиятельных экономистов XX в., нобелевский лауреат, ученый, изменивший экономическую науку и политику. О совершенном им перевороте, о концепции рациональных ожиданий и «критике Лукаса» в колонке для GURU рассказывает Константин Егоров, научный сотрудник Института финансовых исследований им. Лейбница (SAFE) и выпускник РЭШ. Почему, например, самая проработанная и подтвержденная экспериментами госпрограмма может с треском провалиться? Ответ дал Роберт Лукас.
1970-е оказались бурными для экономики. Стагфляция потрясала и саму экономику, и экономическую науку. Новые теории оспаривали прежние взгляды, и именно тогда произошло то, что позже назвали революцией рациональных ожиданий. За развитие этой теории (впервые сформулированной Джоном Мутом в 1961 г.) Роберт Лукас – один из главных революционеров тех лет – получил Нобелевскую премию в 1995 г.
Почему новый подход называют революцией? Во-первых, он стал новым мейнстримом в экономической мысли. А во-вторых, радикально поменял вектор развития исследований. Настолько радикально, что о том, как проводились «дореволюционные» исследования, можно узнать лишь из воспоминаний экономистов прошлого – в современной литературе от методов той эпохи почти ничего не осталось.
Нельзя сказать, что экономисты прежде не уделяли внимания ожиданиям. Они всегда понимали: то, чего люди ждут от будущего, влияет на настоящее. Например, если люди поверят, что через 24 часа наступит конец света, любое производство и инвестиции остановятся, люди будут пытаться получить от жизни что только могут, на языке экономистов – потреблять. Более реалистичный пример: если люди ждут сильного роста цен, они покупают впрок, если снижения – откладывают покупки.
Но мы до сих пор достаточно мало знаем о том, как ожидания формируются. И это, перефразируя Воланда, было бы еще полбеды: плохо то, что, даже если люди абсолютно честно расскажут о своих ожиданиях, их дела могут разойтись с их словами. Так, многие люди, фанатично верящие в твердость национальной валюты, часто держат сбережения и в других валютах.
Как же исследовать экономику, если абсолютно непонятно, откуда берется один из самых определяющих факторов? Экономисты поступили просто – долгое время игнорировали этот вопрос, решая те проблемы, которые могли решить, т. е. куда более простые. Так, популярным стало предположение, что ожидания можно считать зафиксированными. Например, исследуя влияние процентных ставок на безработицу, экономисты часто исходили из того, что это снижение не повлияет на ожидания людей относительно будущего. Никто, конечно, не был в восторге от такого предположения, но оно хотя бы позволяло решить задачу. Другим популярным подходом была гипотеза адаптивных ожиданий, согласно которой люди считают, что завтра все будет примерно так же, как сегодня, и очень постепенно меняют ожидания, исходя из своего прежнего опыта.
В итоге все привыкли к таким нереалистичным, но удобным предположениям и перестали обращать на них слишком много внимания. Как в таком случае оценить последствия новой политики для экономики? Кажется логичным посмотреть, как люди вели себя в прошлом в похожей ситуации, и предположить, что влияние новой политики будет аналогичным.
Статья Скотта Каррелла, Брюса Сакердота и Джеймса Уэста (2013) с помощью наглядного примера показывает, что может пойти не так при таком подходе. Они изучили успеваемость студентов в Академии ВВС США – высшем учебном заведении, которое, конечно, заинтересовано в успехе своих студентов. Каждый год академия набирает много новых курсантов. Кто-то из них при поступлении получил очень высокие баллы, кто-то – едва выше проходных. Как лучше распределить студентов по классам (которые там называются эскадрильями)? Чтобы узнать ответ, академия провела эксперимент, распределив студентов случайным образом. Оказалось, что если более слабые студенты попадают в один класс с более сильными, то их успеваемость со временем значительно улучшается по сравнению с ситуацией, когда слабые студенты учатся вместе со слабыми. Результат нельзя назвать неожиданным: сдружившись, студенты из одного класса нередко помогают друг другу и по учебе тоже. Самое интересное было дальше…
После этого эксперимента академия решила повысить успеваемость студентов, специально распределяя более слабых в классы с более сильными. Руководство академии ожидало таких же результатов, как и при эксперименте. Однако этого не произошло: успеваемость слабых студентов перестала улучшаться. Что же случилось? Дело в том, что студенты академии узнали, что их специально смешивают в классах друг с другом. И более сильные студенты перестали так много общаться и дружить с теми более слабыми студентами, которых специально поместили в один класс с ними.
Когда академия разрабатывала программу распределения студентов, она вряд ли отдавала себе отчет в том, что неявно сделала важное предположение: ожидания студентов в будущем будут точно такими, как в прошлом, т. е. во время эксперимента. Но оказалось, что ожидания поменялись кардинально. Причем не сами по себе и не по какой-то случайной причине, а именно из-за новой программы распределения. Это показывает, как внедрение новой политики само по себе может менять ожидания людей, что, в свою очередь, может приводить к совершенно неожиданным результатам.
Именно в этом и состояла знаменитая «критика Лукаса» родом из 1970-х. Тогда макроэкономисты тоже оценивали поведение людей в прошлом, например, какую часть выросшего дохода люди сразу тратят, а какую – сберегают. На основе таких оценок экономисты прогнозировали эффекты от снижения налогов и других экономических мер. Аргумент Лукаса состоял в том, что снижение налогов само по себе может поменять ожидания людей и из-за этого может измениться их поведение. Они могут начать сберегать больше, чем прежде, а не увеличить потребление, как рассчитывало правительство.
Это кардинально перевернуло приоритеты в экономических исследованиях. Вместо того чтобы оценивать предыдущее поведение людей, которое может поменяться вместе с экономической политикой, экономисты стали оценивать те свойства людей, которые, по их мнению, вряд ли бы стали меняться от новых программ. Например, насколько сильно люди ценят свое свободное время, стараются избегать резких перепадов потребления и рисков и т. д. Другими словами, экономисты стали больше оценивать предпочтения людей, а не их поведение. То же самое произошло и в теории: экономисты стали строить модели на предположениях не о конкретном поведении людей, а об их конкретных предпочтениях.
Так исторически сложилось, что за этим подходом закрепилось название «рациональные ожидания», хотя он вовсе не предполагает, что люди полностью и всегда рациональны. У людей могут быть совсем нерациональные предпочтения, которые тоже можно оценить и на их основе спрогнозировать их поведение. Суть подхода скорее в том, чтобы оценивать или моделировать именно то, что не будет меняться при изменении политики. Например, было совершенно не обязательно считать полностью рациональными студентов Академии ВВС США, чтобы спрогнозировать, как они могут отреагировать на новую программу распределения их по классам.
Конечно, сейчас экономисты знают гораздо больше о том, как формируются ожидания людей, чем они знали в 1970-е. И тем не менее они все еще знают слишком мало, чтобы делать уверенные прогнозы. В этом смысле революция рациональных ожиданий не просто заменила одну гипотезу об ожиданиях другой (например, гипотезу об адаптивных ожиданиях гипотезой полной рациональности), а предложила новый принцип для всех новых гипотез – как подходить к изучению экономических агентов. И именно поэтому вряд ли она потеряет свою актуальность в обозримом будущем.
