.png)
Существует множество версий, объясняющих, как российской экономике удается выдерживать такое давление санкций, расти вопреки ему и даже «перегреваться». Где и почему просчитались эксперты и в чем секрет российской экономики? Выпускник РЭШ, приглашенный профессор Института экономики и финансов Эйнауди (EIEF) Константин Егоров в колонке для GURU разбирает одну из причин устойчивости российской экономики – ее простоту. И называет одну из причин ошибочности прогнозов: эксперты «не отошли» от COVID-19.
С марта 2022 г. российская экономика оказалась под беспрецедентным давлением. Только за 2022 г. на Россию было наложено больше санкций, чем к тому моменту было введено против всего остального мира. Почти все эксперты предсказывали жесткий кризис, а именно что если санкции и не обрушат российскую экономику, то уж остановят точно. Тем не менее спустя 1,5 года выпуск в России растет – во всяком случае, пока, и, по прогнозам, в этом году экономика увеличится на 1,5–2,5%, а безработица обновляет исторические минимумы (всего 3% в июле).
Просчитавшихся экспертов легко понять. Честно говоря, я и сам был одним из них. В начале 2022 г. были еще свежи шрамы экономического спада, вызванного коронавирусом. Тогда многие экономики пережили удар из-за нехватки ключевых поставок, в первую очередь микрочипов. Из-за дефицита только одного компонента производство многих товаров на Западе существенно снизилось. Потребителям приходилось стоять в очень длинных очередях, чтобы приобрести и современный автомобиль, и игровую приставку PlayStation 5, и многие другие товары.
Для профессиональных экономистов замедление мировой экономики, вызванное нехваткой одного компонента, не было неожиданностью. Еще во время пандемии, в середине 2020 г., была опубликована статья, убедительно показавшая влияние землетрясения 2011 г. на ВВП Японии. Землетрясение затронуло небольшую часть Японии, но из-за отсутствия поставок из пострадавшего региона выпуск существенно снизился на многие месяцы по всей стране.
Влияние санкций-22 на Россию обещало превзойти оба этих события – и пандемию, и катастрофу в Японии. Они не только включали в себя ограничения на поставки микрочипов и сложного оборудования из отдельных стран, но и охватили широкий спектр товаров и услуг буквально со всего мира, включая главного торгового партнера России – Европу, на которую в 2021 г. приходилось около половины российского импорта и экспорта. Российская экономика была гораздо более открыта к мировой торговле, чем Япония или США, ее импорт составлял около 21% ВВП, поэтому она казалась чрезвычайно зависимой от мировых поставок. Но эти прогнозы оказались неверны: российские предприятия привыкли жить с запасами, а лишившись одних поставщиков, довольно оперативно нашли им замену. Да, замена оказывается хуже и дороже, но экономика в целом избежала сокрушительных потерь.
Эту адаптивность российского бизнеса эксперты и недооценили, а возможность санкций перекрыть импорт переоценили. Хотя примеры в прошлом могли бы подсказать, что российские предприятия успешно справлялись с резким прекращением необходимых поставок и до 2022 г. Я приведу два таких примера, которые показывают, как ориентация российской экономики на производство сырьевых и близких к сырью товаров помогала ее предприятиям справляться с шоками. Сразу оговорюсь, что в силу специфики бизнеса отраслей, структуры себестоимости, закупок, контрактов, перевозок эти примеры нельзя рассматривать как обоснование причин устойчивости экономики. И тем не менее они показывают, что у российских предприятий неплохой иммунитет к шоку поставок.
О причинах устойчивости российской экономики слушайте также выпуск «Экономики на слух» и читайте обзорную статью GURU.
21 октября 2018 г. на заводе «Электроцинк» случился пожар. На тот момент в России было только два завода, выпускающих цинк, и на «Электроцинк» приходилось около 27% всего производства. За рубеж продавалось лишь немногим больше, чем покупалось, и экспорт, и импорт составляли только небольшую долю от домашнего производства. Согласно экспертам в сталелитейной отрасли, цинк играл для производства стали примерно такую же ключевую роль, как микрочипы для производства PlayStation. В частности, очень сложно защитить сталь от коррозии без ее цинкования.
Собственник (УГМК) решил не восстанавливать «Электроцинк», и, таким образом, согласно данным о железнодорожных перевозках (стоит оговориться, что в открытых данных не хватает детализации), буквально за один день клиенты «Электроцинка» на какое-то время оказались полностью лишены новых поступлений цинка. Им потребовался почти год, чтобы наладить стабильные поставки цинка от новых продавцов. Тем менее, вопреки столь внезапной, тотальной и длительной потере доступа к ключевому ресурсу, производство бывших клиентов «Электроцинка» даже не замедлилось, как показывают данные об отгрузке их товаров.
Поддержать могли запасы, разовые поставки от других производителей цинка (они могли не отражаться в детализированных данных РЖД), по крайней мере часть недостающих поставок была временно покрыта за счет закупок на международных товарных биржах.
История с клиентами «Электроцинка» представляет очень четкий контраст с историями о землетрясении или нехватке чипов, потребители которых не смогли быстро и безболезненно переключиться на новых поставщиков.
В значительной мере это объясняется разницей между промышленными и сырьевыми товарами. Как правило, сырьевые товары вроде цинка или стали торгуются на биржах и являются очень стандартизированными. Поэтому переключиться с одного поставщика на другого не представляет большой сложности. С промышленными товарами, тем более высокотехнологичными, ситуация противоположная. Зачастую их поставщик, например чипов, для каждого покупателя производит уникальную версию, которая лучше всего подходит конкретно этому покупателю и будет менее удобной для всех остальных. Поэтому потерю поставщика высокоспециализированных компонентов гораздо дольше и сложнее восполнить.
Российская экономика в отличие от Японии или стран Запада опирается в большей степени на производство и потребление сырьевых или околосырьевых товаров. В 2021 г. большая часть импорта из Европы приходилась, конечно, на промышленные товары. Но такие более простые и стандартизированные товары, как продукты химической промышленности, сельского хозяйства, пластик, металлы и другое сырье, составляли около 40% от общего импорта из пяти самых крупных европейских торговых партнеров России (Германия, Польша, Италия, Нидерланды, Франция). Поэтому было не так сложно найти альтернативных поставщиков довольно существенной части российского импорта.
Роль сырьевых товаров в российском производстве гораздо важнее, чем в потреблении. Более 90% российского экспорта в 2021 г. можно было отнести к простым, стандартизированным, непромышленным товарам. Когда российские предприятия потеряли свой основной экспортный рынок в виде Европы, им вряд ли пришлось радикально перестраивать производство, чтобы найти новых покупателей в других странах. Если бы вместо сырья они экспортировали, например, автомобили, микрочипы и запчасти для автомобилей (три главных товара японского экспорта), то, вероятно, им было бы гораздо сложнее найти новых покупателей, а урон от санкций оказался бы значительно выше.
Даже если санкции не могли полностью оборвать поставки, производство все равно могло бы остановиться, если бы цена новых поставок оказалась слишком высокой. Китайские товары, заместившие поставки из Европы, приходится везти гораздо дальше по более плохим дорогам. Они часто оказываются недостаточно высокого качества, но вовсе не обязательно дешевле. Поставщикам серого импорта из Турции или других нейтральных стран приходится компенсировать дополнительные риски, которые они на себя берут при обходе санкций. К тому же их переговорная сила выросла, что позволяет им требовать премию. Таким образом, возросшие цены на ключевые для производства товары могли теоретически обанкротить часть российских предприятий, но роста банкротств пока не случилось (опять же есть много факторов, включая господдержку, объясняющих эту устойчивость бизнеса).
И снова история показывает, что российские предприятия успешно справлялись с ценовыми вызовами и до 2022 г. Пример – введение акциза на мазут с 1 апреля 2020 г.: не менее 9585 руб. за тонну при его рыночной цене около 9000 руб. Таким образом, цены на мазут для многих предприятий фактически удвоились.
В отличие от цинка многим российским компаниям не составило труда переключиться на более дешевые источники энергии, в первую очередь природный газ. Но не у всех была такая возможность. В частности, многие регионы Севера, включая Мурманскую область, до сих пор не газифицированы, и поэтому у многих предприятий просто не было реальных альтернатив мазуту, интенсивно использующемуся в производстве стали и минеральных удобрений.
Как и следовало ожидать, поставки безальтернативного мазута в Мурманскую область совершенно не снизились во время действия акциза (с 1 апреля до конца 2020 г., когда этот акциз был отменен). Более того, выпуск этих предприятий тоже не претерпел существенных изменений, несмотря на гигантское увеличение стоимости мазута.
У этой устойчивости есть опять же немало объяснений: доля мазута в структуре себестоимости предприятий, формулы цен в контрактах, позволяющих перекладывать рост издержек на покупателей, договоренности с ними и пр. Но не последнюю роль, как мне кажется, сыграла все та же ресурсная ориентированность экономики Севера. Цены на сталь и минеральные удобрения определяются на мировых сырьевых биржах, меняются гораздо сильнее и чаще, чем на промышленные товары, которые нередко могут вообще не меняться целый год. Такие условия вынуждают производителей сырья поддерживать высокие нормы прибыли (оговорюсь, что не всем это удается и многое зависит даже не от производимого товара, а от специфики добычи, в том числе нефти), которые при необходимости могут быть использованы для поглощения убытков от неожиданных изменений цен. Поэтому производители сырья по всему миру, а не только в России, как правило, хорошо справляются с резкими скачками цен. А высокая доля таких производителей в России может объяснить, почему санкции не привели к кризису по цепочке российских предприятий.
Конечно, такая устойчивость российского производства вовсе не означает, что санкции не повлияли на российскую экономику. Стало заметно труднее и дороже импортировать как товары первой необходимости, в первую очередь лекарства, так и многие товары, сильно повышающие качество жизни, ту же PlayStation. Российские компании будут сталкиваться с препятствиями в сложных проектах, в том числе сырьевых, где требуется сложное оборудование, которое сама Россия в силу простоты ее экономики не производит (да и нет в мире экономики, которая полностью обеспечивала бы себя сложными товарами – об импортозамещении в подкасте «Экономика на слух»). Поэтому ресурсная ориентированность, сыгравшая не последнюю роль в устойчивости российской экономики, может играть такую же существенную роль и в консервации ее развития.
Колонка подготовлена на основе отчета, полную версию которого можно прочитать здесь.
Позиция авторов статей, публикуемых в рубрике «Мнения», может не совпадать с точкой зрения редакции GURU.
