.png)
Помог ли материнский капитал увеличить рождаемость? Как приток мигрантов сказывается на уровне зарплат? Помогает ли регулирование цен на дорогостоящие лекарства сделать их доступнее? Многие важнейшие вопросы экономической политики вызывают споры в том числе и в экспертном сообществе, зачастую можно без труда найти теоретические аргументы и за, и против. Рассудить всех часто помогают данные и исследования экономистов-эмпириков. Как именно – рассказывает Евгений Яковлев, профессор РЭШ, именной профессор Благотворительного фонда «САФМАР», в новой лекции из цикла открытых лекций Лектория РЭШ «Вопросы экономистам». Мы публикуем краткое содержание лекции – в вопросах и ответах. Видеозапись лекции, а также презентация к ней, из которых вы узнаете еще больше примеров того, как исследования экономистов-эмпириков помогают оценивать эффект той или иной политики (например, на рынке алкоголя), доступны по ссылке.
В экономической науке есть теоретики и эмпирики. Последних, по грубым оценкам, сейчас две трети или даже 80% ученых-экономистов – это те люди, которые используют данные, чтобы протестировать модели, сделанные теоретиками, или чтобы оценить экономический результат той или иной политики или, например, регулирования на каком-нибудь рынке. На первый взгляд, это просто: достаточно проверить, выполняются ли предсказания модели в реальности, но, как показывает мой двадцатилетний опыт в этом деле, почти всегда это совсем не очевидная задача. Можно было бы привести бесконечное количество примеров, но на этот раз я предлагаю остановиться на нескольких примерах, которые важны для российского контекста и в то же время интересны для экономического анализа. Это влияние программы материнского капитала на рождаемость, эффект иммиграции с точки зрения безработицы и уровня зарплат и последствия регулирования цен на лекарства.
Маргарита Лютова
Помог ли материнский капитал повысить рождаемость?
Программа «Материнский капитал» заработала в 2007 г. – с тех пор прошло почти 15 лет, а споры о ее влиянии на рождаемость продолжаются по сей день. Точка зрения «скептиков» состоит в том, что рождаемость росла еще до запуска программы, этому способствовал рост доходов, а эффект материнского капитала был не столь значительным. По сути здесь мы имеем дело с классической проблемой выявления причинно-следственных связей, и задача экономиста-эмпирика – найти правильные сравнения, которые помогут определить, был ли все-таки эффект.
До 2020 г. материнский капитал выдавался при рождении второго и последующих детей, поэтому мы можем сравнивать две группы, что мы и сделали в нашем исследовании. Первая – это семьи, в которых рождался первенец, то есть на которые не могла напрямую повлиять программа материнского капитала. В медицинской терминологии это плацебо-группа, которая не получила настоящего «лечения». Вторая группа – это семьи, где появился второй ребенок и последующие, то есть «treatment-группа», на которую как раз должен был повлиять материнский капитал. До 2006 г. на каждые 10 первенцев стабильно рождалось 7 вторых и последующих детей, но потом это количество стало резко расти и к концу первого этапа программы материнского капитала почти удвоилось. Все шоки, которые имели место за этот период, воздействовали на обе группы семей, в том числе и позитивный шок роста доходов, так что скорее всего мы наблюдаем именно эффект материнского капитала.
Политики часто говорят, что из-за притока мигрантов растет безработица и уменьшаются зарплаты – это правда?
Это популярный аргумент – его, например, приводил Дональд Трамп, когда объяснял, зачем он хочет построить стену на границе с Мексикой. Классическая модель, которую мы изучаем в базовом курсе микроэкономики, говорит, что все и правда достаточно печально. Когда в стране есть приток иммигрантов, на рынке труда увеличивается предложение и рынок переходит в новое равновесие, в котором уровень зарплат будет ниже. Но дискуссия, которая развернулась уже во второй половине XX века показывает, что все не так просто, как в этой модели, потому что, как любые теоретические модели, она не учитывает множество аспектов.
Во-первых, в этой модели мы исходим из того, что любого сотрудника можно без проблем и последствий для производительности заменить на другого, в том числе и мигранта. Но в реальности это не так. Чаще всего мигранты преимущественно претендуют на низкоквалифицированные рабочие места, то есть оказывают давление на зарплаты только в этой нише. Во-вторых, даже внутри этой ниши мигранты часто занимают позиции, которые были непривлекательны для местного населения, то есть степень заменяемости и давление на зарплаты еще ниже. В-третьих, надо учитывать, что есть и высококвалифицирова нные мигранты, благодаря которым создаются огромные экстерналии (внешние позитивные эффекты): они могут двигать вперед науку и технологии, обеспечивая экономический рост. Наконец, в целом прибытие мигрантов и без позитивных экстерналий увеличивает объем рабочей силы, как следствие растет объем производства, увеличивается ВВП и тем самым компенсируется падение зарплат.
Задача экономиста – показать, какие из этих соображений подтверждаются данными. В США это сделал Дэвид Кард – одна из самых больших звезд в эмпирической экономике, который изменил экономическую науку и ввел понятие «естественных экспериментов». Так, в 1980 г. правительство Кубы под давлением общественности на четыре месяца открыли границы и все желающие могли беспрепятственно покинуть страну. Как правило, делали они это на личных лодках и доплывали только до Флориды. И так только за лето численность рабочей силы во Флориде выросла на 7%. Кард сравнил, что происходило с зарплатами во Флориде, испытавшей такой шок, и в других штатах, где такого притока мигрантов не было. Изменения уровня зарплат во Флориде оказались статистически незначимыми. То есть экономика быстро адаптировалась и негативные эффекты были сведены на нет. Эта статья Карда оказала огромное влияние на развитие экономической науки и с тех пор ученые пытаются найти такого рода естественные эксперименты, которые дают нам ответы на важные экономические вопросы.
Чтобы дорогие лекарства были доступны всем, государство должно ограничить цены на них – это работает?
Экономическая теория говорит, что на конкурентных рынках регулирование цен создаст дефицит товара, зато может помочь на неконкурентных – на монопольных или олигопольных рынках. Фармацевтический рынок как раз принято считать неконкурентным – и в России, и во всем мире. Есть множество болезненных примеров крайне дорогостоящих препаратов, которые могли бы спасать жизни, и кажется логичным установить ограничение цены, которое дало бы возможность купить препарат множеству людей и спасти миллионы жизней. Регулирование действительно может помочь, но в умеренных дозах. Есть не единичные примеры того, что регулирование в этой сфере может быть эффективным. Например, в Великобритании это было сделано грамотно и сработало – это показано, например, в статье Николаса Блума.
Но если установленная государством цена будет ниже предельных издержек компании-производителя, то она просто уйдет с рынка, а те, кто на нем все же останутся, могут начать снижать качество продукции, – использовать компоненты похуже, не полностью проводить необходимые тесты – чтобы снизить издержки и уложиться в установленные государством границы цены.
В России в 2011 г. был установлен верхний предел цен для огромного списка лекарств, в том числе импортных, и с тех пор эти зафиксированные в рублях цены не менялись. За это время реальный уровень цен вырос вдвое. Сейчас то и дело появляются сообщения о дефиците препаратов, цены на которые попали под регулирование, а также заявления медиков о низком качестве российских препаратов-аналогов, то есть биосимулякров или дженериков. Но что говорят данные? У нас после 2012 года тоже произошел практически естественный эксперимент. Еще начиная с 2000-х в России росла продолжительность жизни, этот рост наблюдался вплоть до пандемии. На протяжении последних 10–15 лет мы видим устойчивое снижение смертности от всех болезней. В нашем совместном с Маргаритой Хван исследовании мы выделили перечень болезней, лекарства от которых попали под российское ценовое регулирование, и проанализировали динамику смертности от этих заболеваний отдельно (в числе этих болезней – анемия, лейкемия, диабет). Данные показывают: смертность от этой группы заболеваний после 2012 г. стала расти. Это печальный итог, который говорит о том, что плохое регулирование может давать очень плохой экономический результат, который неприемлем для общества.
