.png)
Искусственный интеллект может повысить производительность труда, темпы роста экономики, доходы работников. А может и не повысить, уничтожить миллионы рабочих мест и усилить неравенство. Эксперты дают диаметрально противоположные оценки перспектив новой технологической революции. Которая может таковой и не оказаться. Но готовиться к ней все равно нужно.
Михаил Оверченко
МВФ составил индекс готовности стран к внедрению искусственного интеллекта (ИИ). Лучше всего из 174 изученных стран дела обстоят в развитых экономиках, но там выше и риски: под угрозой может оказаться 33% рабочих мест. В развивающихся экономиках и странах с низким доходом в зоне риска меньшая часть рынка труда (24 и 18% соответственно), поскольку в них ниже доля высокопрофессиональных сотрудников, чей труд может быть заменен ИИ. Но и выгод от внедрения новой технологии они получат меньше, чем развитые экономики.
Измерять степень готовности сложно из-за отсутствия четких критериев – они лишь формируются, указывает МВФ. Он оценивал цифровую инфраструктуру, человеческий капитал, трудовую политику, инновации, интеграцию ИИ в экономику и регулирование.
Ближе всего к полномасштабному внедрению ИИ подошли Сингапур (0,8 балла из максимального 1), Дания (0,78), США и Нидерланды (по 0,77), Эстония (0,76). Россия готова к применению ИИ в экономике чуть более чем наполовину (0,56 балла), считает МВФ. Она отстает от Китая (0,64) и Польши (0,6), находится почти на одном уровне с Казахстаном (0,55) и опережает такие крупные развивающиеся экономики, как Турция, Таиланд и Мексика (0,53), Бразилия и ЮАР (0,5), Индия (0,49). Эти страны «должны создать прочный фундамент путем инвестирования в цифровую инфраструктуру и цифровое обучение работников», считает МВФ.
Развитие технологий ИИ может усилить неравенство между странами на уровне компаний, создающих новые инструменты, считает научный руководитель РЭШ и профессор Университета Помпеу Фабра Рубен Ениколопов. Но вот географических барьеров для алгоритмов нет, поэтому на уровне применения не будет такого неравенства, как во время предыдущих технологических революций – например, при переходе к электричеству, сказал он во время Просветительских дней РЭШ памяти Гура Офера.
ИИ может повлиять почти на 40% рабочих мест в мире, радикально изменив экономику, оценивали эксперты МВФ в январском докладе. ИИ бросает вызов общепринятому мнению о влиянии технического прогресса и может привести к более глубокой трансформации рынка труда, чем прежние технологические революции, предупреждали они. Если предыдущие волны автоматизации сильнее влияли на работников средней квалификации и затрагивали в основном рутинные задачи, то сейчас в зоне риска оказывается почти весь рынок, включая высокооплачиваемых и высококвалифицированных специалистов, чья работа, как считалось ранее, была неподвластна автоматизации. ИИ способен выполнять когнитивные задачи, распознавать закономерности и принимать решения, пишут эксперты МВФ: «Рабочие места, требующие тонкого суждения, творческого решения проблем или обработки сложных данных, заменяются передовыми алгоритмами ИИ, что потенциально усугубляет неравенство между профессиями и внутри них». «Например, Amazon уже перестает нанимать стажеров на некоторые проекты, поскольку их работу хорошо выполняет ChatGPT», – рассказывал профессор РЭШ Иван Стельмах на Просветительских днях.
Влияние ИИ в значительной степени зависит от того, вытесняет он или дополняет труд работников и в какой степени, пишут эксперты фонда. У людей с большими зарплатами выше шансы выиграть в паре с ИИ: они могут рассчитывать на более чем пропорциональное увеличение доходов, считают эксперты МВФ. Эта корреляция особенно выражена в странах с формирующимся рынком, таких как Индия. Фора, которую получат наиболее «дорогие» работники, может усилить и разрыв в богатстве, повысив доходность капитала тех, кто зарабатывает больше.
А что в России?
В России риски вытеснения человека машинами невелики, показало исследование экономистов Владимира Гимпельсона и Ростислава Капелюшникова. Для 56% российских работников они низкие, средние – для 33%, высокие – только для 11%. «Означает ли это, что 11% рабочих мест уйдет? Нет, не означает, поскольку наличие рисков автоматизации профессии вовсе не гарантирует, что это произойдет», – говорил Гимпельсон в подкасте «Экономика на слух».
Есть и оптимистичный сценарий. Эксперты ЕЦБ, изучившие ситуацию в 16 европейских странах за 2011–2019 гг., не нашли подтверждения гипотезе, что программное обеспечение заменяет рутинную работу средней квалификации, поскольку в среднем доля занятых увеличилась в профессиях, более подверженных воздействию ИИ. «Недавние исследования показывают, что ИИ может уменьшить поляризацию рынка труда <…> выровнять иерархические структуры фирм, увеличив число работников на младших должностях и уменьшив число руководителей среднего и высшего звена», – говорила первый заместитель директора-распорядителя МВФ Гита Гопинат. Оптимистично настроен и Дэвид Аутор из Массачусетского технологического института. В отличие от компьютеризации 1980-х внедрение ИИ может привести не к поляризации, а к восстановлению среднего сегмента рынка труда, открыв большему кругу работников путь к информации, навыкам, технологиям и экспертизе, доступным пока только ведущим экспертам, пишет он. Если ИИ сможет значительно увеличить производительность, это должно ускорить экономический рост, увеличив совокупный доход и доходы большинства работников, делают вывод и эксперты МВФ.
У ИИ нет предопределенного будущего и он может развиваться совершенно по-разному, отмечают Эрик Бриньолфссон и Габриэль Унгер, руководитель и постдокторант Стэнфордской лаборатории цифровой экономики в Институте человекоцентрированного ИИ Стэнфордского университета. Они рисуют два сценария.
· Будущее с низкой производительностью труда
Медленное внедрение ИИ в частном секторе ограничено крупными компаниями и сводится во многом к сокращению трудозатрат (пример – автоматизированная касса в магазине). Множеству лишних работников приходится переходить на менее производительную и менее творческую работу, что снижает позитивное влияние ИИ на долгосрочный рост производительности. Как уже происходило с недавними технологическими новациями, такими как самоуправляемые автомобили или виртуальная реальность, практическая польза от ИИ может оказаться меньше, чем предполагалось. Проблемы могут быть усугублены правовым режимом, ведь массивы данных, на которых учатся модели, могут включать охраняемые объекты интеллектуальной собственности. Например, на это жалуются (в том числе в суды) медиа. Наконец, на пути ИИ могут встать национальные регуляторы, вводя жесткие правила, замедляющие разработку и распространение ИИ.
· Будущее с высокой производительностью труда
ИИ не заменяет работников, а помогает им, освобождая их от рутины, чтобы они могли больше заниматься нестандартной, творческой и изобретательской деятельностью. Все бóльшая часть рабочей силы начинает напоминать сообщество ученых-исследователей и новаторов. Благодаря интеграции ИИ с роботами прогресс охватывает гораздо больше сегментов экономики. Вместе с ИИ общество делает то, что раньше невозможно было себе представить, например, в сфере медицинских исследований. (В том же Сингапуре ИИ уже используется для выявления ранних признаков деменции и потенциальных проблем со зрением.) В результате экономика не просто выходит на более высокий уровень производительности, но и постоянно демонстрирует более высокие темпы ее роста.
Первую из описанных Бриньолфссоном и Унгером версий поддерживает профессор Массачусетского технологического института, экономист Дарон Аджемоглу. Он считает, что в ближайшее десятилетие (и, возможно, дольше) генеративный ИИ повлияет на производительность в США меньше, чем от него ждут. Производительность благодаря ИИ вырастет дополнительно на 0,5%, а ВВП – на 0,9% за ближайшие 10 лет, пишет Аджемоглу в майской работе «Простая экономика ИИ». Пока ИИ выполняет работы, которым легко научиться, но дальше ему нужно будет переходить к более сложным задачам, где множество факторов зависит от контекста. Это влияет на принятие решений и не позволяет объективно измерить результат, чтобы вывести формулу успеха, на которой ИИ мог бы учиться дальше, объясняет Аджемоглу, это касается, например, таких задач, как обслуживание клиентов, понимание и краткое изложение текста, где возможны различные варианты. Пока технологии сильно привязаны к историческим данным, на которых они учатся и которые обрабатывают, в этом и заключается их слабость, отмечает Ениколопов: «Они еще не умеют выходить за границы того, на чем обучились».
В ближайшее десятилетие не стоит ждать заметных достижений в таких областях, как научные исследования, инновации, новые продукты и материалы и т. д., сказал Аджемоглу в интервью Goldman Sachs. Пока ИИ способен скорее повысить эффективность существующих производственных процессов или производительность работников при их выполнении. В ближайшей перспективе его влияние на производительность будет зависеть от количества таких задач, а оно не очень велико (всего около 4,6%), считает экономист. Деятельность человека в таких областях, как транспорт, производство, добыча полезных ископаемых, многогранна и требует взаимодействия с реальным миром, а с этим ИИ пока справиться не может.
Директор по анализу мирового фондового рынка Goldman Sachs Джим Ковелло добавляет скепсиса. По оценке банка, в ближайшие годы технологические гиганты, другие компании и коммунальные службы (прежде всего энергетики) вложат около $1 трлн в ИИ-революцию. Деньги пойдут на чипы, дата-центры, другую ИИ-инфраструктуру, дополнительные мощности в электрогенерации и дистрибуции. Но ИИ не предлагает низкозатратных решений, указывает Ковелло, в отличие от интернета, который уже на начальном этапе продемонстрировал способность «убить» высокозатратные способы ведения дел. Учитывая крайне высокие первоначальные затраты и сложность достижения результата, Ковелло сомневается, что ИИ будет экономически выгоден для решения каких-либо задач, за исключением элементарной автоматизации.
Его коллеги с этим не согласны. Генеративный ИИ сможет в итоге автоматизировать 25% всех задач и повысить производительность труда в США на 9%, а ВВП – на 6,1% в общей сложности за ближайшие 10 лет, считает Джозеф Бриггс, старший глобальный экономист Goldman Sachs. Он полагает, что, как это часто, хотя и не всегда, бывает с новыми технологиями, затраты с течением времени сократятся и применение ИИ станет более выгодным. Аналитики банка по интернету и программному обеспечению говорят, что сейчас капитальные затраты (в виде доли от выручки) не превышают расходы в прошлых технологических инвестиционных циклах. К тому же лидерами в разработке ИИ являются крупные компании с низкой стоимостью привлечения капитала, крупными системами дистрибуции и клиентскими базами. «Мы должны спрашивать не о том, что ИИ сделает с нами, а о том, что мы хотим, чтобы он сделал для нас», – предлагает Аутор.
Препятствием на пути развития ИИ может стать нехватка электроэнергии. По подсчетам Института изучения электроэнергии, к 2030 г. дата-центры могут потреблять до 9% производимого в США электричества – в два с лишним раза больше, чем сейчас. Региональные электросети, долгие десятилетия не сталкивавшиеся с ростом потребления, могут не справиться с таким запросом и это уже видно в штате Вирджиния, где быстро растет число дата-центров, предупреждает Goldman Sachs.
Эта не особо беспокоит Билла Гейтса, который много инвестирует в зеленую энергетику. ИИ сам решит порождаемую им проблему, считает сооснователь Microsoft. ИИ сделает дата-центры более эффективными, потребление ими электричества в мире когда-нибудь может вырасти до 6% с нынешних 2%, но до прогнозируемых многими 10% не дойдет, сказал Гейтс в интервью Bloomberg.
«ИИ ни в коем случае не гарантирует, что принесет пользу людям, и мы должны учитывать его негативное влияние на занятость и социальные потрясения, которые он может вызвать», – говорила Гопинат на лекции, посвященной 300-летию со дня рождения Адама Смита. Вердикт еще не вынесен, заключают и авторы исследования ЕЦБ, но на кону стоит многое: когда вердикт «будет вынесен, это может быть победа или поражение – не только для рабочих мест, но и для равенства и процветания».
