.png)
Вы, скорее всего, смотрели фильм «Человек, который изменил все» (Moneyball) или слышали о нем. Это реальная история о новом подходе к формированию команды: игроки подбираются в первую очередь на основе анализа количественных показателей их игры. Это помогает находить недооцененных игроков с необходимыми команде качествами. Насколько успешен этот подход? Как рассчитать справедливую стоимость игрока? О том, что экономисты могут дать футболу, в новом выпуске «Экономики на слух» рассуждали выпускники РЭШ – проректор Высшей школы экономики Дмитрий Дагаев и аспирант Чикагского университета Игорь Карпов.
Мы, как всегда, публикуем основные тезисы.
Борис Сафронов
Дмитрий: Чемпионат мира по футболу может оказывать разнообразное влияние на страну – хозяйку турнира: помимо создания материальных благ (развития инфраструктуры) он может улучшить настроение населения, помочь переизбраться лидеру и пр.
Если говорить именно об экономике, то чемпионат мира – 2018 в России позволил увеличить ВВП страны примерно на 1% за 2013–2018 гг. Эта цифра достаточно заметная, но все же не такая уж большая. К тому же эта добавка к экономике была очень неравномерно распределена между регионами.
Обычно после такого мегасобытия остается построенная к нему инфраструктура, поэтому выгоды для страны не ограничиваются доходом, полученным непосредственно при организации и проведении турнира. По оценкам оргкомитета чемпионата мира в России, к 2023 г. экономика страны должна была получить прибавку еще в 1% ВВП. Однако пандемия не позволила этим планам реализоваться.
Экономика тоже влияет на футбол: более экономически развитые страны в среднем успешнее в футболе. У них есть возможности обеспечивать лучший тренировочный процесс, медицинское сопровождение, открывать больше детских спортивных школ и пр. Но эта связь с гендерным оттенком: она обнаруживается в мужском футболе и ее нет в женском, где ниже конкуренция и есть сравнительно успешные команды из экономически неразвитых стран, например сборная КНДР. Но это скорее исключение, которое лишь подтверждает правило о связи успехов в экономике и спорте.
Игорь: Корреляция футбольных успехов страны с ее экономическим развитием постепенно будет увеличиваться. Но пока она не настолько сильна. Например, Южная Америка никогда не была богатым континентом, но там есть звездные сборные Бразилии и Аргентины, а отбор в Южной Америке на чемпионат мира самый жесткий среди всех.
Дмитрий: Существует множество работ, посвященных оптимизации спортивных соревнований: как достигнуть конкурентного баланса, максимизации доходов, справедливости ожидаемых результатов, как стимулировать участников турнира. Это большая академическая область – этими исследованиями занимаются как специалисты по экономической теории, так и анализирующие конкретные операции. Практики все больше интересуются этими исследованиями, чтобы проводить соревнования правильно. А это уже политэкономическая задачка: как настроить механизм принятия решения, как распределить путевки в турнир таким образом, чтобы это решение поддержала большая часть участников турнира.
Например, нашей Лаборатории исследований спорта НИУ ВШЭ удалось поменять правила квалификации российских команд в Еврокубке: прежние правила могли приводить к умышленным поражениям в национальных чемпионатах ради каких-то целей. Одним важна правильная жеребьевка; другим – чтобы не пришлось играть в Екатеринбурге в декабре; кому-то нужно максимизировать суммарный доход от проведения всех матчей турнира.
Еще один пример использования исследований – современные методы контроля за потоком ставок в букмекерских конторах, которые позволяют очень легко определять, где имела место договорная игра.
Игорь: Также Лаборатория исследований спорта, где раньше я работал и которую до сих пор возглавляет Дмитрий, составляла для Российской премьер-лиги календарь и распределяла судей по разным матчам.
Дмитрий: Футбол сталкивается с новыми вызовами. Коронавирус (когда матчи проходили без зрителей) создал проблему монетизации и сохранения доходов клубов. Поэтому сейчас возрастает роль телеправ, спонсорства, и команды пересматривают свои бизнес-модели.
Другой вызов – это вовлечение технологий. Например, система видеоопределения нарушений VAR позволяет избавиться от значительной части судейских ошибок. Обсуждаются и другие изменения правил, например игра по чистому времени (при остановке игры останавливается и время), чтобы она стала более динамичной и ее смотрело больше зрителей. Это особенно важно, поскольку у молодежи появляются альтернативы: вместо спорта на стадионе их увлекает киберспорт. Вовлечение молодежи и использование новых форматов проведения матчей, турниров – это еще один вызов.
Дмитрий: Темпы роста футбольной индустрии существенно опережают темпы роста мировой экономики.
Клубы стремятся больше зарабатывать. Этим объяснялась попытка создать Суперлигу: топ-клубы решили, что могут повысить свои доходы, если будут играть только друг с другом (Суперлига пока существует лишь на бумаге, зарегистрировано юрлицо, турниры же не проводятся).
Футбол глобален, поэтому в нем с меньшей вероятностью можно ожидать повторения истории баскетбола и хоккея. В этих видах спорта в случае появления ведущей лиги у остальных почти нет шансов подобраться к ней, и она начинает зарабатывать несопоставимо больше остальных лиг, поддерживая свое доминирующее положение. В футболе же разрыв между второй суперлигой и первой будет существенно меньшим.
Игорь: Причина всех попыток создать Суперлигу – огромная экономическая пропасть между примерно топ-15 клубов Европы и остальными.
Но если ведущие клубы уйдут в собственную организацию, то интерес к национальным чемпионатам, к турнирам УЕФА упадет. А экономический успех современного футбола во многом держится на ведущих клубах. Это одна из причин, почему УЕФА выступает против Суперлиги. Поэтому нужно выстраивать систему турниров, где будет разнообразие участников, но и ведущие клубы должны получать сумму, сопоставимую с тем, что они могут заработать, если образуют собственную коалицию. Тут уже начинается кооперативная теория игр: как грамотно распределять доходы от турнира.
Движение в эту сторону есть. Провести турнир Суперлиги не удалось, но кое-что новое уже намечается. В сезоне 2024/25 Лига чемпионов перейдет на швейцарскую систему (между собой играют участники турнира, набравшие одинаковое количество очков), в каком-то смысле это частичное удовлетворение просьбы топ-клубов.
Дмитрий: Успешность финансового фейр-плей (клубы должны тратить столько, сколько заработали) под большим вопросом. Ряд крупных команд фактически игнорировали его. Вводя эти правила, УЕФА хотел предотвратить банкротство команд, в которые приходят сиюминутные инвесторы. Однако в результате разрыв между ведущими и средними командами (они лишились возможности покупать дорогих игроков на деньги таких инвесторов) стал быстро расти. Неожиданных результатов в крупных футбольных турнирах стало меньше. Когда-то в финале Лиги чемпионов могли сыграть «Монако» и «Порту», сейчас представить себе такой финал немыслимо. Многие недовольны финансовым фейр-плей, и в первую очередь клубы, которые могли бы претендовать на вхождение в группу элитных, но были вынуждены искусственно ограничивать приток инвестиций.
Игорь: Как раз сейчас мы можем наблюдать эксперимент, который покажет, получится ли вытащить клуб не из первого дивизиона в элиту за счет мощных финансовых вложений. Если «Ньюкасл» сможет превратить английский топ-6 команд в стабильный топ-7, то мы получим прецедент, когда правила фейр-плей будут протаранены.
Дмитрий: Мы живем в вероятностном мире, и клуб не может заранее сказать, что игрок, в которого он вложил, оправдает инвестиции. Но можно сказать, что с высокой вероятностью дорогой игрок будет успешнее более дешевых.
Игорь: Бывают сделки, когда неочевидно, почему за игрока заплатили столько денег. Один из недавних ярких примеров – переход Филипе Коутиньо в «Барселону» за 135 млн евро, что вызывало вопросы о смысле приобретения. А трансфер Антони за 95 млн евро – это интересный пример: объективная переплата, но в то же время очень продуманный трансфер, было понятно, что он даст команде. Есть такое понятие, как стоимость игрока для конкретного клуба: один и тот же игрок, если его продавать в два разных клуба, может объективно оцениваться в суммы, отличающиеся в 2–3 раза.
Построить модель по аналогии с фондовым рынком, которая рассчитала бы «справедливую стоимость» игрока, на общеевропейском уровне для всех клубов не получится. Но в некоторых случаях это возможно, аналитические модели, которые предсказывают, как игрок впишется в команду, стали проникать в разные клубы, хотя для полноценной интеграции должно пройти довольно много времени. «Тулуза» из второго французского дивизиона начала скупать игроков по модели искусственного интеллекта, и они стали эту лигу просто разрывать. Самый крупный клуб, который массово ориентируется на аналитику при подборе игроков и даже оценке суммы трансферов, – это «Ливерпуль».
На рынке всегда – по крайней мере трансферном рынке в футболе – очень много асимметрии информации. И это позволяет купить нужного игрока существенно дешевле его реальной цены. Когда вышел фильм «Человек, который изменил все» (Moneyball), несколько команд в Европе и Северной Америке стали применять этот подход в своей трансферной политике. И до сих пор ведутся дебаты, что лучше: внимательный анализ данных или опытный тренер, который «по чуйке» понимает, кого выпускать на поле. Но то, что анализ данных стал использоваться для принятия важных финансовых, стратегических спортивных решений, это факт.
Дмитрий: Ключевой вопрос – наличие хороших данных. В топовых дивизионах все на виду, эти матчи оцифровывают, а на уровне детско-юношеских школ, в чемпионатах средней руки этих данных нет. Для ведущих игроков данные моделей будут точнее.
Игорь: Нужен баланс. На уровне низших лиг будут слишком плохие данные, а на уровне элиты будет вмешиваться множество других факторов, которые пока препятствуют полноценной аналитике. Поэтому «Тулуза» или «Брайтон» и «Брэдфорд» из Английской премьер-лиги, но не гранды – вот тот уровень, где можно получить результат от новых подходов.
