.png)
Что о русской экономике второй половины XIX в. может рассказать литература той эпохи? Оказывается, довольно много: хотя писателей интересовал скорее внутренний мир героев и вопреки цензуре, русская классика может дать богатый материал для экономических исследований, считает филолог Татьяна Трофимова, которая преподает на Совместном бакалавриате ВШЭ и РЭШ. С ней «Экономика на слух» записала двухсерийный выпуск – о произведениях Толстого, Гончарова, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Чернышевского и других классиков, о том, как раскрывается жизнь империи на страницах их романов, в очерках и письмах, об их влиянии на умы, об их экспериментах, о том, на что способен человеческий капитал даже в самых суровых условиях. GURU публикует основные тезисы первой серии:
- что рассказывает об экономике Российской империи русская классика;
- и что ей не давала сказать цензура;
- кто из литераторов ставил успешные экономические эксперименты;
- какой интереснейший материал может дать экономистам Гончаров;
- и при чем тут декабристы;
- как выглядит топ-5 книг о русской экономике по версии Татьяны Трофимовой
Филипп Стеркин, Екатерина Сивякова
Литература не пишет про экономику, а концентрируется скорее на переживаниях, чувствах, нравственных проблемах. Это особенно характерно для русской классической литературы, для которой моральный выбор героев – центральная тема. Поскольку они существуют не в вакууме, то литература рассказывает, конечно, о социальной и экономической среде. Александр Островский пишет про то, как ведут дела купцы, Федор Достоевский – про старуху-процентщицу, Иван Гончаров – про предприимчивого Андрея Штольца. Однако поведение и даже предпринимательские качества их героев рассматриваются через их человеческие качества и этический выбор.
Но есть произведения, где смыслообразующим становится уже социальный фон, как в «Записках охотника» Ивана Тургенева. Они позволяют увидеть всю палитру жизни крестьян с самого первого рассказа «Хорь и Калиныч». Это очерк о двух типах крестьян, выбравших разную жизненную стратегию. Хорь – зажиточный крестьянин, который попросил хозяина перевести его на оброк, и, хотя оброк ему установили большой, он сказал, что справится и справляется. У него хороший дом, большая семья, много лошадей, он предприимчивый, непростой человек, который многое не проговаривает, он преследует собственные интересы, ставя их во главу угла. Второй тип – Калиныч, который тоже мог бы пойти по такому пути, но не хочет. Он ужасно беден, полностью зависит от своего хозяина и хочет одного – ходить на охоту.
Это был настоящий прорыв в изображении крестьян. Тургенев показывает, что у них есть характер, они могут быть мечтателями, прагматиками, идеалистами, что вызвало негодование цензуры. Первая цензура пропустила сборник рассказов, а вторая – была так возмущена, что цензор Владимир Львов, допустивший публикацию сборника, был уволен, а сама цензура – усилена.
«Так как статьи, которые первоначально не представляли ничего противного цензурным правилам, могут иногда получить в соединении и сближении направление предосудительное, то необходимо, чтобы цензура не иначе позволяла к печатанию подобные полные издания, как при рассмотрении их в целости».
Из указания цензоров
Цензоры сочли недопустимым изображать крестьян как людей с собственным внутренним миром, эмоциями, целями. Так ведь недолго дойти до того, что им лучше быть свободными!
Прекрасную возможность взглянуть на жизнь уже дворян дает «Обломов» Ивана Гончарова. Мы видим, что, хотя Илья Ильич ничего не делает, он живет в довольно большой и, очевидно, дорогой квартире почти в центре Петербурга. Но как долго он сможет себе ее позволить, он не знает. Роман начинается с описания, как Обломов лежит на диване и переживает из-за письма старосты, сообщающего, что доход от имения падает. Обломов недоволен старостой и все же никак не может решиться сменить его, взяться за управление поместьем, привести дела в порядок. Он продолжает ничего не делать и постепенно дрейфует к той точке, в которой в итоге оказывается, – угасает на окраине Петербурга. Эта картина показывает, как дворяне пытались управиться со своим имением, как отдавали все на откуп старостам и управляющим, как раз в год получали деньги и потом проживали их, часто авансом.
Еще один текст, который тоже много рассказывает о среде той эпохи, – это «Анна Каренина». Обычно роман Льва Толстого воспринимается через сюжетную линию Анны Карениной, но в нем есть почти такая же по объему линия Константина Левина. Он весь в мыслях о переустройстве жизни в поместье, пытается принять участие в местном самоуправлении, у него это не получается, потому что нужно быть в хороших отношениях со всеми помещиками, налаживать связи. Поэтому он решает заняться реформированием сельского хозяйства. И рядом с ним в книге есть богатый и куда более успешный в этих начинаниях Алексей Вронский.
Русская литература была очень тесно связана с происходящим в обществе – это была своеобразная лаборатория реальности. Писатели пытались создать свою систему ценностей, как почвенничество Достоевского или толстовство, которое Толстой хоть и наполовину, но все же поддержал. Однако влияние литературы той эпохи было ограничено кругом людей, читавших ее. В России было не так много грамотных людей и еще меньше тех, кто мог позволить себе выписывать дорогие журналы и читать современную литературу, – лишь часть дворян да некоторые мещане. К тому же большинство писателей не очень интересовала прагматическая сторона – то, как их идеи будут реализованы.
Спор о роли писателя даже привел к расколу в журнале «Современник». Многие связанные с ним мыслители считали, что нужно не только обсуждать проблемы, но и указывать, как решать их. Такой прагматический подход многие не разделяли, и в итоге почти все крупные писатели покинули журнал.
Писатель, который оказывал огромное влияние, сам того не желая, – это Тургенев. У него не было помыслов сподвигнуть к чему-то общественные массы, но он очень хорошо улавливал веяния времени и умел их отобразить. Наиболее влиятельное его произведение – это, конечно, «Отцы и дети». Когда оно было опубликовано в феврале 1862 г., то вызвало много споров, в первую очередь – образ Евгения Базарова, а тут еще спустя несколько месяцев в Петербурге начались пожары. Люди не понимали, что происходит, никто не знал, где случится следующий пожар и сколько домов сгорит, что это за поджоги. В какой-то момент горел даже Апраксин двор. И Тургеневу стали пенять: смотрите, что творят ваши нигилисты. Ничего подобного нигилисты в его романе не делали, более того, не существовало никаких нигилистов как социальной группы с общими взглядами. Поэтому можно сказать, что Тургенев, не желая того, помог оформиться группе радикально настроенной молодежи.
Эта история с поджогами закончилась очень плохо для другого писателя, как сейчас сказали бы, инфлюэнсера, – Николая Чернышевского. Власти решили, что он идеологически способствовал радикализации общества, Чернышевский был арестован, приговорен к 14 годам каторги (император сократил срок вдвое) и вечному поселению в Сибири. Можно сказать, что история, начавшаяся с «Отцов и детей», закончилась романом «Что делать?», который Чернышевский написал, сидя в Петропавловской крепости.
Чернышевский, будучи одним из лидеров «Современника», считал, что одного высказывания литератора недостаточно – нужно действовать. Поэтому он и пишет роман, который рассказывает, что делать. Его героиня Вера Павловна создает швейную мастерскую, устроенную по образу коммуны, и в романе подробно описано, как она работает, как прибыль полностью распределяется между работниками. Это был очень понятный современникам образ социалистической коммуны, как ее описал Шарль Фурье. Образ оказался очень заразным, и даже была попытка создать такую коммуну литератором Василием Слепцовым: семь человек объединились, сняли большую квартиру в Петербурге и начали жить вместе. Все то время, что существовала их коммуна – с осени по весну, – они были под полицейским надзором, но коммуна развалилась не поэтому, а потому, что не удалось организовать, договориться, как же жить и работать сообща. Спустя год эта попытка была высмеяна Николаем Лесковым в романе «Некуда».
Когда мы пытаемся понять, что хотели сказать обществу литераторы и критики, такие как Николай Добролюбов или Виссарион Белинский, нужно помнить, что они жили в условиях цензуры, их тексты вычитывались и правились (кстати, «Что делать?», как ни странно, прошел цензуру). Недопустимо было подвергать сомнению основы государства, обсуждать, хороша или плоха монархия, критиковать императора, православие, общественную мораль. Например, правке подвергся «Бежин луг» Тургенева, в котором мальчики в ночи рассуждают о водяном и русалках. Считалось, что литераторам негоже лезть не в свою область. Поэтому можно лишь догадываться, что же они хотели сказать об общественных проблемах.
Большинство литераторов были дворянами, а дворяне, чтобы продвигаться в табели о рангах, должны были пойти на гражданскую или военную службу. Многие литераторы были чиновниками, а, например, Михаил Салтыков-Щедрин прослужил более 20 лет (в том числе находясь в ссылке за вольнодумие) и дослужился до вице-губернатора сначала в Рязани, а потом в Твери.
Конечно, он не мог идти против системы, в которой служил, и, хотя писал сатирические произведения, еще будучи чиновником, свою яростную и яркую «Историю одного города» написал уже в отставке. В этой книге мы видим очень интересные образы городничих, например Прыща, который ничего не делал, ни во что не вмешивался, и оказалось, что при таком самоуправлении возникает чуть ли не свободный рынок и город начинает процветать. Хочется, конечно, верить, что Салтыков-Щедрин читал Адама Смита и был вдохновлен образом невидимой руки рынка, но мы не знаем, так ли это и была ли у Салтыкова-Щедрина стройная система экономических взглядов.
Есть другой чрезвычайно интересный пример литератора, который был чиновником большую часть жизни, – Гончаров. Он служил не ради карьеры, а по необходимости, и все его мысли были посвящены литературе. Служба действительно дала ему колоссальный материал для книг, поскольку он получил возможность (в то время это было непросто, нужны были разрешительные документы) поездить по России.
Он устроился на корабль и позже описал свои путешествия в книге очерков «Фрегат «Паллада». По окончании этого морского похода Гончаров высадился на Дальнем Востоке и, добираясь до Петербурга, проехал через всю Россию. Эти его описания дают нам ценный материал о стране. Например, в Сибири он с удивлением обнаружил довольно развитое общество, сельское хозяйство, предпринимательство, вольнонаемный труд. Откуда же все это взялось? А дело в том, что в Сибири проживали декабристы, которые за десятилетия ссылки пытались как-то устроить свою жизнь. Они пробовали предпринимательство, используя новые методы, занимались сельским хозяйством, учили местных жителей и их детей, и так глубоко в Сибири родилось новое общество. Гончаров пишет, что сначала местные жители не хотели заниматься сельским хозяйством, но потом увидели результаты труда декабристов и сами пришли наниматься к ним на работу. Передовой человеческий капитал, заброшенный на окраину страны, был использован людьми для своего развития и улучшения жизни.
Два самых знаменитых литератора и одновременно практика-новатора – это Лев Толстой и Афанасий Фет. Толстой почти сразу занялся преобразованиями в Ясной Поляне, как только получил ее в наследство. После того как он безуспешно пытался создать артель из крестьян, он решил, что нужно заниматься просвещением, и основал школу, ставшую самым известным его проектом.
Другой, не столь широко известный, образец литератора-практика – это Фет, который, кстати, переписывался с Толстым по поводу ведения хозяйства. Фет купил хутор Степановка, причем без крепостных, и решил, что станет управлять им, используя сельскохозяйственные машины, передовые технологии и методы, будет нанимать людей. Свой опыт он описывал в очерках, которые вызывали яростную критику, поскольку Фет писал, что, хотя, в принципе, крепостное право неправильно, более эффективной альтернативы ему нет. Он объяснял, как пытается нанять людей, что почти невозможно ни с кем договориться, люди не понимают, что такое трудовые обязанности по договору и их выполнение, что нет сложившегося договорного регулирования. Он рассказывал, как работник сбегает, оставляя ему паспорт, и нанимается в другом месте. Пишет, что пройдет еще бесконечно много лет, прежде чем люди научатся вольнонаемному труду. Он был одним из первых, кто начал использовать машины, но, оказалось, крестьянам они не нужны, а сломанную машину приходится чинить по году и больше. Тем не менее Фету удалось доказать, что, несмотря на все трудности, с новым подходом к ведению хозяйства можно сделать имение прибыльным.
Многим дворянам после отмены крепостного права это не удалось. Помещики оказывались перед выбором: либо учиться управлять поместьем, как Фет, либо нанять управляющего, контролировать его, следить за тем, как он ведет хозяйство, либо сдавать земли в аренду и вообще не вникать ни во что. По последнему пути пошла довольно большая часть дворян.
Но больше всего людей поражало несоответствие этой жизни Фета его образу поэта-лирика, воздушного, прозрачного, через которого должно быть солнце видно. Люди поражались тому, как этот певец природы третирует работников и жесткими методами добивается результата. И здесь мы возвращаемся к началу – к традициям русской литературы, которая все действия людей, в том числе ведение ими дел, оценивает с точки зрения этического выбора и человеческих качеств. Людям казалось, что Фет лукавит, что он двуличен, и эта двуличность автоматически заставляла отрицательно оценивать все его успехи как хозяйственника.
Эту тему мы продолжим во второй части подкаста, которая выйдет 16 мая. В ней мы подробно поговорим про отношение русских писателей к деньгам и предпринимательству, о дистанции с властью, о прогнозах писателей, о том, почему они рисовали такую мрачную картину жизни. А еще о том, где же доставал деньги на «Современник» Николай Некрасов.
- «Хорь и Калиныч» Тургенева, который рассказывает о жизни крестьян;
- «Обыкновенная история» Гончарова – о конфликте разума и чувств;
- «Что делать?» Чернышевского как мощный визионерский роман;
- «Обломов» Гончарова, в котором открывается экономика дворянских поместий;
- «Анна Каренина» Толстого, в которой есть рассказ о попытках изменить жизнь на местах.
