.png)
Новый обзор экономических исследований, подготовленный научным руководителем, приглашенным профессором РЭШ Рубеном Ениколоповым. На этот раз он рассказывает о работах гарвардской лаборатории Opportunity Insights, возглавляемой Раджем Четти. Обладая колоссальными массивами данных, его команда проводит уникальные исследования о неравенстве и экономической мобильности. Они показывают, например, как просачивается капитал между поколениями, какую роль в экономическом процветании играет дружба и почему раздача денег не снижает неравенство.
Большинство экономистов – одиночки, работают сами по себе или небольшими коллективами. Радж Четти – яркое исключение: он создал крупную лабораторию, которая использует большие данные во всю их мощь. Например, налоговые данные о доходах населения позволяют проводить уникальные исследования о неравенстве и экономической мобильности, изучать, как капитал просачивается между поколениями, и анализировать, что именно помогает или мешает детям стать богаче своих родителей. Особенность работ Четти в том, что благодаря доступу к колоссальным массивам данных ему удается опуститься на уровень отдельных домохозяйств, не только прослеживая путь конкретного человека по доходной лестнице, но и связывая его с доходами родителей.
Работы Четти приводят к неутешительному выводу: американская мечта постепенно превращается в миф. Одно из первых его исследований показало, что уровень абсолютной межпоколенческой экономической мобильности падает: богатые наследуют богатство, а бедные – бедность. Доля детей, которые зарабатывают больше своих родителей, сокращается: по сравнению с родившимися в 1940-е – на 90% и на 50% относительно родившихся в 1980-е.
Четти исследует разные факторы, способствующие экономической мобильности, в том числе социальные связи (см. статью «GURU.Словаря» про социальный капитал) – с кем люди учатся, дружат, общаются. Оказывается, связи могут играть даже большую роль, чем, скажем, образование. Чтобы изучить механизмы этих связей, Четти использует данные, собранные по школам, университетам и даже социальным сетям.
Предыдущий обзор исследований, подготовленный Рубеном Ениколоповым, читайте здесь.
Экономическая мобильность сильно зависит от места жительства – и не только от того, насколько это богатый район, но и от того, насколько активно общаются люди разного достатка. Чем активнее они пересекаются, тем быстрее бедные поднимаются по доходной лестнице: дети из таких регионов показывают более высокий уровень экономической мобильности. Например, почти половина (49%) жителей Миннеаполиса с низким социально-экономическим статусом дружат с более обеспеченными людьми. Благодаря этому дети из бедных семей к 35 годам достигают дохода в $34 000. Материальные успехи таких же детей из Индианаполиса ниже – $24 700, ибо лишь у 32% бедных семей большинство друзей из более благополучных слоев.
Чем раньше ребенок попадет в благоприятную среду, тем выше его шансы на успех, показывают Четти и Натаниэль Хендрен из Гарварда: результаты детей из переехавших в такие районы семей улучшаются со скоростью примерно 4% в год. И напротив, переезд в более бедный район снижает ожидаемый доход ребенка на те же 4% в год.
Работы Четти показывают, что общение детей из семей с разным достатком объясняет примерно половину будущего роста их дохода. Главная площадка, где происходит это общение, – школа. Ее влияние велико даже в случае фактической сегрегации в школе. Оно проявляется через копирование ролевых моделей обеспеченных детей, сидящих за соседней партой. Глядя на них, одноклассники из бедных семей вкладывают больше сил в образование, ставят перед собой правильные цели и стремятся их достичь. У них появляется возможность сравнить две модели поведения и решить, что же на самом деле круто – учиться и поступить в университет или оказаться в уличной банде.
Удачный пример такой площадки – детские кружки, секции, клубы, то, что в СССР называли дворцом пионеров. Пример такого «клуба» я вижу в образовательных центрах TUMO: дети там не разделены по возрасту, те, кто младше, тянутся за теми, кто старше, они становятся для них образцами для подражания.
Если выгоды от переезда столь велики для малообеспеченных семей, то возникает вопрос, как помочь им переехать и преодолеть многочисленные препятствия, с которыми они сталкиваются. Четти с соавторами провели эксперимент, предложив семьям из районов с низкой мобильностью три варианта пакета помощи:
53% получивших поддержку семей переехали, в то время как среди оставшихся без такой помощи семей переехали лишь 15%. Разумеется, наиболее эффективным оказался полный (третий) пакет помощи: он увеличил долю переехавших семей на 41 п. п., что втрое больше, чем среди получивших второй пакет помощи (рост на 14 п. п.). А вот первый пакет помощи имел слабый эффект: среди тех, кто получил только финансовую и информационную поддержку, было ненамного больше переехавших, чем в контрольной группе, – всего на 9 п. п. Семьи, проживающие в неблагополучных районах, обременены множеством проблем и им просто не хватает ресурсов, чтобы совершать осознанный выбор, поэтому индивидуальная поддержка может значительно повлиять на будущее детей из таких семей, делают авторы вывод.
После школы следующий шаг по лестнице социальной мобильности – университет. Казалось бы, чем престижнее вуз, тем выше сможет подняться его выпускник. Однако, как показали Четти и соавторы, это верно лишь отчасти. Диплом элитного частного университета (в том числе Лиги плюща) увеличивает шансы выпускника попасть в верхний перцентиль по доходу на 60%, удваивает шансы оказаться в элитной магистратуре и утраивает шансы на работу в престижной фирме, но влияние такого диплома на средний заработок гораздо меньшее.
Означает ли это, что ведущие университеты помогают снижать неравенство? Отнюдь. Набор в американские университеты весьма сегрегирован и зависит от доходов родителей, показывает Четти. Ведущие университеты предпочитают принимать детей своих же выпускников, большинство которых из состоятельных семей. Кроме того, шансы попасть в элитные вузы увеличиваются благодаря хорошему портфолио, например спортивным успехам или музыкальному образованию, что могут себе позволить далеко не все абитуриенты.
Лучшие государственные колледжи США в процессе приема обращают меньше внимания на портфолио, концентрируясь на академических показателях, благодаря чему в них собираются студенты с разным социоэкономическим бэкграундом. Такая разница в подходах означает, что, хотя элитные университеты лишь укореняют неравенство, они могут способствовать его снижению, изменив практику приема студентов.
Примечательно, что работодателей портфолио интересует в меньшей степени, куда важнее для них результаты вступительных экзаменов и академическая успеваемость. Поэтому на шансы получить престижную работу портфолио влияет незначительно.
Большие данные открывают колоссальные возможности для улучшения экономической политики, они позволяют оценивать меры поддержки в режиме реального времени, менять их дизайн и повышать эффективность.
Наглядный пример – работа Четти с соавторами о влиянии пандемии и раздачи денег на неравенство в США. Используя административные данные и данные по банковским картам, они показали, что, оказавшись на карантине, богатые резко сократили потребление услуг, которые предоставляли люди с относительно низкими доходами, часто работающие в небольших фирмах. Именно в престижных районах, например на Манхэттене в Нью-Йорке, больше всего сокращалась выручка малого бизнеса. То же случилось и с занятостью, причем увольняли в основном низкооплачиваемых сотрудников.
Шок оказался долгосрочным: к декабрю 2021 г. восстановились и потребительские траты, и открытые вакансии, но занятость среди низкооплачиваемых должностей осталась ниже допандемийного уровня. Почему? Оказалось, что меры господдержки сработали не так, как рассчитывали власти. Программы финансовой помощи должны были поддержать спрос на услуги наиболее пострадавших слоев населения. В начале пандемии расчет властей оправдался, но затем эффект начал слабеть. Обеспеченные люди уже не наращивали спрос на услуги, оказываемые малым бизнесом, а вместо этого увеличивали сбережения или потребление других услуг и товаров. Деньги попросту не доходили до получателей, а оседали в карманах богатых, делая их еще богаче, или доставались крупным компаниям, например цифровым платформам. Это показывает, что программу не нужно было продлевать и что раздачей денег всех бедных не поддержать.
К сожалению, подобных работ по России нет – данных мало, а те, что есть, недоступны ученым, хотя такие исследования были бы очень полезны, поскольку географическое неравенство в России достаточно велико, а мобильность низкая – переехать непросто, в том числе из-за огромной территории и высоких издержек. Помимо этого людям достаточно сложно оценить и сами издержки, и будущие возможности. Им нужна информация о том, с какими трудностями они столкнутся при поиске жилья, продаже своей и покупке или аренде новой недвижимости, им нужно помочь разобраться в том, как устроен рынок труда и куда устроить учиться детей. Такая поддержка могла бы повысить мобильность и помочь в борьбе с неравенством.
