.png)
Во время экономических реформ и преобразований важно не только думать об эффективности экономики, но и помогать населению адаптироваться к быстрым переменам. Иначе недовольство людей может привести к радикализации политики и самым негативным для страны последствиям. Трагический урок мы видим в истории России. О том, как популярность большевиков и Гражданская война были связаны с индустриализаций страны, «Экономике на слух» рассказывал Андрей Маркевич, профессор РЭШ и старший преподаватель Университета Хельсинки. GURU публикует краткие тезисы этого подкаста.
Филипп Стеркин
Российская империя пришла к индустриализации позже других европейских держав и, несмотря на начавшийся в 90-е гг. XIX в. промышленный бум, оставалась преимущественно аграрной страной: в 1913 г. промышленность производила лишь около 20% национального дохода – вдвое меньше, чем в наиболее развитых странах того времени.
Стремительные изменения не привели к значительному повышению уровня жизни рабочих, их средняя реальная зарплата почти не менялась десятилетиями. Хотя неравенство в России было средним по международным стандартам, косвенные данные говорят о его росте. Если зарплаты не росли, а экономика росла, значит, доходы от роста экономики доставались владельцам капитала, объяснял Маркевич. В наиболее промышленно развитых городах, таких как Санкт-Петербург и Москва, неравенство было выше, чем в среднем по стране. Но не неравенство было главным каналом, через который индустриализация способствовала поддержке радикальных политических движений, показала работа Маркевича и Пола Дауэра из Университета Висконсин-Мэдисон.
Проблема была скорее в том, что население не успевало приспособиться к стремительным экономическим переменам, что стало благодатной почвой для роста популярности партий на крайних флангах политического спектра. Это показали выборы в Учредительное собрание 1917 г. Большинство голосов было отдано эсерам, но и большевики получили свыше 20%. Изучив данные более чем по 450 уездам, Маркевич и Дауэр обнаружили, что в тех городах и районах, где было больше рабочих, большевики пользовались относительно большей поддержкой.
Индустриализация способствовала росту поддержки и партии правого политического спектра – кадетов. Можно сказать, что кадеты – это классическая демократическая центристская партия, но на выборах в Учредительное собрание это была наиболее правая партия, оговаривается Маркевич. Исследование показало, что более индустриализованные районы, где было больше рабочих, сильнее поддерживали и кадетов.
Таким образом, стремительная индустриализация Российской империи во второй половине XIX – начале XX в. привела к радикализации политических предпочтений. Тем самым была подготовлена почва для Гражданской войны.
Почему индустриализация имела такие политические последствия в России, а в Западной Европе скорее способствовала поддержке социал-демократов, но не радикальных левых, таких как большевики? Маркевич и Дауэр считают, что ключевым фактором стало то, что индустриализация в России была поздней и быстрой. В Англии индустриализация к моменту Первой мировой войны шла уже около 100 лет, во Франции и Бельгии – около 80 лет, в Германии – чуть меньше. Индустриализация в этих странах была более плавной.
В России же количество рабочих росло очень быстро (хотя и медленнее, чем их доля в населении) и условия жизни этих людей стремительно менялись. За 30 лет появились новые отрасли, для многих рабочих – вчерашних крестьян – уклад жизни изменился кардинально. Масштаб этих перемен, к которым люди не успевали подстроиться, способствовал тому, что радикальные партии, в частности большевики, оказались более востребованными.
То, что быстрые изменения оказывают влияние на политику, мы видим и сегодня. Например, исследование Дэвида Аутора из Массачусетского технологического института с соавторами показывает это на примере США: быстрые изменения, вызванные глобализацией и усилением конкуренции американской промышленности с другими странами, в частности с Китаем, привели к поляризации политики.
Шоковая терапия 1990-х в России тоже сказалась на политических предпочтениях. Реформаторы недостаточно сделали, чтобыпомочь людям адаптироваться к масштабным изменениям, на первом месте для них стоял вопрос эффективности экономики. В итоге скорость изменений и масштаб сокращения промышленности в 1990-е способствовали росту непопулярности реформаторов.
