Экономика историй: как мифы влияют на реальность

22.01.2025

Истории, которые мы рассказываем друг другу, слышали в детстве и унаследовали от далеких предков, продолжают даже сквозь века влиять на экономику. Как это происходит и почему так важен «выбор правильной истории и хорошего рассказчика», объясняет в колонке для GURU выпускник Совместного бакалавриата ВШЭ и РЭШ, аспирант школы менеджмента Келлога при Северо-Западном университете Артем Липин.

С появления самых первых обществ люди создавали истории, рассказывая их своим сородичам, детям и самим себе. Древние истории принимали форму знакомых нам с детства мифов о богах, героях и волшебных созданиях. Мифы позволяли человеку понять мир вокруг себя и свое место в нем. Английский религиовед Карен Армстронг в «Краткой истории мифа» описывала роль мифов так: «Мы существа, устремленные на поиски смысла <…> Поэтому испокон веков мы сочиняли сюжеты, позволяющие человеку вписать свою жизнь в рамки более обширного целого <…> и почувствовать, что, вопреки всем удручающим свидетельствам обратного, жизнь не лишена смысла». По мере развития человечества первые мифы утрачивали былое величие, но культурное наследие историй из прошлого все еще влияет на жизнь далеких потомков древних рассказчиков.

Опираясь на этнографические исследования историка Юрия Березкина, Стелиос Микалопоулос и Мелани Шуе проанализировали передаваемые из уст в уста истории почти 1000 различных обществ прошлого и показали их роль в формировании современных представлений о гендерном равенстве, отношения к риску и склонности доверять окружающим. В странах, предания которых чаще наказывают трикстеров – обманщиков, бросающих вызов общепринятым нормам, – выше уровень доверия к окружающим. Чем больше историй рассказывают о герое, столкнувшемся с трудностями и преодолевшем их, тем более склонны потомки к рискованным решениям и предпринимательству. А активная роль женщин в мифах соответствует их большему участию в рынке труда сегодня.

Эти представления важны не только сами по себе, но и потому, что страны с более высоким уровнем доверия к окружающим, гендерным равенством и готовностью брать на себя риски характеризуются более высоким уровнем экономического развития и уровнем жизни. В качестве примера авторы приводят в целом схожие памирские народы современного Афганистана – нуристанцев и ваханцев. В нуристанском фольклоре трикстеров наказывают гораздо чаще, и преимущественно нуристанские районы – одни из самых развитых в Афганистане. Другой пример – Россия и Нидерланды. Голландский фольклор вдвое чаще российского повествует о герое, рискнувшем всем и преодолевшем трудности. При этом склонность к риску и предпринимательству у голландцев выше, чем у россиян. Что интересно, социальные нормы, на которые оказали влияние мифы, не исчезают при смене места жительства – схожие эффекты наблюдаются у эмигрантов второго поколения, выросших в других странах.

Со временем мифы видоизменялись, приобретая более понятные и соответствующие эпохе формы: полубогов заменяют супергерои, Лернейскую гидру – Мориарти и Чужой, а подчас в образе злобного врага предстают политические оппоненты, мигранты и производители газировки-конкурента. Так появлялись и появляются национальные и исторические мифы, помогающие объединять разных, непохожих друг на друга жителей одной страны, что дало известному политологу Бенедикту Андерсону основание называть нации «воображаемыми сообществами». Вера людей в национальный миф позволяет политическим партиям набирать очки за счет событий далекого прошлого. К примеру, ультраправая Австрийская партия свободы, в своей предвыборной кампании делавшая акцент на борьбу с иммиграцией из Турции, активно использовала ассоциации со зверствами, учиненными османскими войсками во время осады Вены в XVI–XVII вв., и даже провозглашала иммиграционный кризис «третьей осадой Вены». Особый отклик эти призывы нашли в австрийских землях, которые были разграблены во времена противостояния с османами.

Воскрешение в сердцах людей исторической травмы не всегда результат намеренных пропагандистских усилий. Так, стремление немецкого правительства обеспечить режим жесткой экономии в Греции во время долгового кризиса 2009 г. возродило воспоминания о зверствах во время оккупации Греции нацистской Германией. Антигерманские чувства особенно усилились в районах, наиболее пострадавших во время Второй мировой войны, показала работа Василики Фоуки и Ханса-Йоахима Вота: местные жители стали больше голосовать за партии, критикующие Германию, и даже меньше покупать машины немецкого производства.

Роль исторических нарративов, определенных версий и интерпретаций событий прошлого, может меняться под воздействием массовой культуры. Так, фильм Дэвида Гриффита «Рождение нации» (1915), повествующий об американском Юге 1860-х, стал одним из самых спорных в истории Голливуда. По мнению критиков, фильм проникнут идеей объединения белых Севера и Юга на основе общей угрозы со стороны афроамериканцев. Но «Рождение нации», ставшее, к слову, невероятным коммерческим успехом, возымело двоякий эффект, показало исследование Елены Эспозито. С одной стороны, фильм способствовал росту патриотических настроений и преодолению травмы Гражданской войны: там, где фильм демонстрировался в кинотеатрах, увеличился набор в вооруженные силы, а местные газеты стали меньше акцентироваться на различиях между Севером и Югом. С другой – показы фильма коррелируют с ростом дискриминации афроамериканцев, в частности, на рынке труда и усилением расистских настроений.

Истории могут пробуждать не только ненависть, но и эмпатию к тем, кто сегодня сталкивается с проблемами, пережитыми нацией в прошлом. Греки и немцы – нации, столкнувшиеся с вынужденным переселением в XX в., – сегодня стоят перед выбором, как относиться к мигрантам из охваченных войнами стран Ближнего Востока и Северной Африки. Вспоминая об исторической травме, современные европейцы относятся к мигрантам с большей эмпатией и охотнее готовы помочь тем, кто был вынужден бежать от войны сегодня.

Истории используют не только политики, но и крупные корпорации, создавая образ бренда из историй об успехе, семье, свободе и преодолении себя. Недаром в бестселлере «Sapiens. Краткая история человечества» Юваль Ной Харари с иронией называет современных бизнесменов могущественными шаманами. Реклама новых кроссовок становится успешнее, когда потенциальному покупателю предлагают представить себя наслаждающимся утренней пробежкой. История студента, для которого не смогли найти донора органов, увеличивает желание стать донором намного больше, чем не менее трагичная, но обезличенная статистика донорства. Оживая благодаря аудио или видео, истории мотивируют людей менять свое поведение гораздо сильнее, чем когда они остаются лишь текстом.

Представления людей о том, что служит причиной экономических событий, влияет на их поведение. Эксперты и медиа указывали на разнообразные причины ускорения инфляции в 2021–2022 гг. в США: причиной стало нарушение цепочек поставок, последствия пандемии ковида, в том числе для рынка труда, рост государственных расходов, запоздалая реакция ФРС и пр. Но домохозяйства, показывают опросы, в отличие от экспертов склонны выбирать одну версию и придерживаться ее, даже если она не встречалась среди ключевых факторов, на которые указывали профессионалы. Например, обыватели могут винить в росте цен жадность владельцев фирм. И это имеет вполне ощутимые экономические последствия. Объяснения инфляции, в которые верят люди, влияют на их инфляционные ожидания, что, в свою очередь, влияет на их решения, что покупать и сколько сберегать сегодня, и тем самым на инфляцию.

Эту концепцию ожиданий и влияния «слов» на экономическую и социальную действительность можно было бы описать мыслью Жан-Поля Сартра из его автобиографической повести, которая так и называется – «Слова»: каждый человек «живет в окружении историй, своих и чужих, и все, что с ним происходит, видит сквозь их призму. Вот он и старается подогнать свою жизнь под рассказ о ней». «Но приходится выбирать: или жить, или рассказывать», – пишет Сартр. Этот выбор оказывается иллюзорным – истории, которые мы слышим и рассказываем, влияют на то, во что мы верим, за кого голосуем, что покупаем и что чувствуем. Тем важнее становится выбор правильной истории и хорошего рассказчика.