.png)
.png)
За время пандемии люди чаще стали оглядываться на исторический опыт, а именно протекание эпидемий, которые часто случались в прошлом. Конечно, это обращение к истории не могло игнорировать доминирующие в то время концепты, один из которых как раз анализировал влияние эпидемий на экономический рост. Мы разберемся, какая концепция являлась основной и почему, а также проследим, как менялось отношение к ней с развитием научной мысли.
Анастасия Небольсина
В конце XVIII века английский мыслитель Томас Мальтус выпускает «Опыт закона о народонаселении», где выдвигает свою концепцию экономической динамики. На тот момент основным фактором производства была земля, количество которой в экономике фиксировано. Мальтус считал, что население растет экспоненциально, а продовольствие – линейно, в связи с чем рост популяции неминуемо ведет к Мальтузианской трагедии – голоду, войне и другим событиям, которые должны привести к сокращению населения. Таким образом, картина Мальтуса выглядела следующим образом: население растет, в какой-то момент ему недостает пищи и случается, например, голод. Часть населения погибает, благосостояние выживших увеличивается, ибо на них теперь приходится большее количество благ. Эта часть популяции начинает заводить больше детей, ибо чувствует, что ситуация благоприятствует, и история повторяется. Именно эта концепция получила название «мальтузианской ловушки».
Долгое время теория роста Мальтуса была доминирующей, но позднее ее раскритиковали: за XX век население планеты возросло в разы, но мир не пришел к коллапсу. Дело в том, что Мальтус опирался на предположение, что количество ресурсов фиксировано, но он не рассуждал о том, что возрасти может производительность, позволяющая увеличить выпуск при том же количестве труда и капитала. Мальтус не застал индустриальную революцию и рост инноваций в XX и XXI вв., но именно технический прогресс позволяет преодолевать трагедию аграрной экономики Мальтуса: мы можем производить больше пищи, переход к возобновляемой энергетике расширяет ресурсы, которые можно использовать в производстве. Все это позволяет обеспечивать всем необходимым возросшее население. Не учитывал Мальтус и демографический переход – по мере индустриализации и урбанизации, а также более активного вовлечения женщин в общественную жизнь рождаемость сокращается.
Тем не менее, эта концепция не ушла бесследно. Так, знаменитый историк и географ Джаред Даймонд писал, что Руанда XX века стала иллюстрацией худшего мальтузианского сценария. К началу 1990-х Руанда испытывала острые экономические проблемы: ее основными экспортными товарами были кофе и чай, мировые цены на них снизились, но сокращались и урожаи – из-за засухи, эрозии почв и снижения их плодородности. В то же время плотность населения в Руанде десятилетиями стремительно росла и к началу 1990-х была одной из самых высоких в Африке. Противостояние между двумя народами Руанды, хуту и тутси, в очередной раз обострялось. К 1994 году оно достигло апогея и вылилось в геноцид против тутси, в ходе которого по разным данным были убиты от 800 000 до 1 млн человек или более 10% населения страны. Даймонд пишет, что причиной гражданской войны и геноцида могла быть не только межэтническая рознь – в стране десятилетиями шли земельные тяжбы: растущее население с трудом могло прокормить себя, ведь сельхозтехнологии не развивались, почвы истощались, а земель больше не становилось. И даже сами жители современной Руанды, в духе мальтузианской концепции, в разговорах с исследователями на вопросы о причинах гражданской войны в стране говорили, что она была необходима, чтобы уничтожить избыток населения и привести его численность в соответствие с имеющимися земельными ресурсами, пишет Даймонд.
