.png)
Егор Матвеев, выпускник РЭШ и профессор Школы менеджмента Слоуна Массачусетского технологического института (MIT Sloan School of Management), рассказывает GURU, как эпидемия ковида повлияла на образование, рассуждает о «конкуренции» между дистанционным и традиционным университетским образованием и о будущем классических университетов, а также рассказывает о программе MicroMasters in Finance, директором которой он является. В 2021 г. РЭШ заключила с Массачусетским технологическим институтом (MIT) соглашение о сотрудничестве в рамках программы РЭШ «Мастер финансов». У студентов программы «Мастер финансов» появилась возможность совмещать обучение на онлайн-программах MITx MicroMaster in Finance и углубленное изучение финансов с фокусом на актуальные для России направления на программе РЭШ «Мастер финансов», получив сертификат MITx и диплом РЭШ по окончании программы. Об этом здесь.
«РЭШ сыграла громадную роль в моей жизни, потому что я оказался там, где оказался, благодаря РЭШ».
Егор Матвеев окончил Уральский государственный экономический университет в Екатеринбурге, затем поступил в РЭШ. Окончил РЭШ в 2006 г. по магистерской программе по экономике (Master of Arts in Economics). «Из нашего класса – а в нем было примерно 70–80 человек – не меньше 15 выпускников пошли учиться дальше на программы PhD. Я оказался в Университете Рочестера в штате Нью-Йорк», – вспоминает Егор. После получения степени PhD начал работать в Канаде, в Университете Альберты. Затем получил приглашение в Массачусетский технологический институт – сначала как приглашенный лектор, затем на постоянной основе. Преподает в основном на магистерских программах – MBA и Masters in Finance.
Ян Мелкумов
– Егор, давайте начнем с программы MicroMasters, расскажите о ней.
– В нашей программе в общей сложности пять курсов, и каждый из них – копия полноценного курса, который преподается на магистерской программе по финансам в Школе менеджмента Слоуна Массачусетского технологического института (MIT Sloan School of Management). И та и другая программа рассчитана на 18 месяцев. Но MicroMasters – это все же уменьшенная копия: 40 зачетных часов (credit hours) против 150 на полной программе.
На MicroMasters нет вступительных экзаменов, но выпускные (они проводятся под онлайн-наблюдением) такие же, как и на полноценном курсе. Если кто-то потом захочет пройти полную программу, то все экзамены, сданные в MicroMasters, будут зачтены.
У нас есть два трека: на первом люди имеют доступ ко всем лекциям, но нет доступа к экзаменам и, соответственно, нет сертификата об окончании. Эти вольнослушатели ничего не платят. На втором треке люди платят за обучение, сдают экзамены и получают сертификат. Стоит MicroMasters около $2000 за пять курсов. Для сравнения: полная программа обойдется в $100 000. Один курс MicroMasters стоит $450, а полной программы – больше $5000.
– Многие ли доходят до конца курса? Каков коэффициент выбытия?
– Выбытие довольно большое. Прежде всего эти курсы достаточно сложные, как я уже говорил, это копия наших больших курсов. Но при очном обучении студенты хорошо понимают, что если не сдадут экзамен, то просто вылетят из университета. А вот при онлайн-обучении картина другая: человек заплатил за курс с экзаменом $450 и у него должна быть достаточно сильная мотивация, чтобы серьезно относиться к учебе, делать домашние задания и сдавать экзамен. Потому что если ты всего этого не сделаешь, то просто потеряешь $450 – и все, можно пережить. На эту тему есть исследования, например, люди покупают абонемент в спортивный зал, а потом не ходят: главное было купить абонемент, на этом задача выполнена. В нашем случае часто происходит то же самое. А вот на курсах для руководителей, где цена примерно в 10 раз выше (начинается от $4000), коэффициент выбытия очень маленький – потерять такие деньги никому не хочется.
Также у РЭШ есть соглашение с MIT, и студенты могут совместить обучение на онлайн-программах MIT MicroMasters in Finance, MITx MicroMasters in Statistics and Data Science и обучение на программе РЭШ «Мастер финансов».
При успешной сдаче экзаменов и получении сертификатов по программе MITx MicroMasters in Finance студенты могут продолжить изучение финансов на программе РЭШ «Мастер финансов», сдав вступительные экзамены и частично перезасчитав курсы, что сократит время их обучения на программе «Мастер финансов» и снизит стоимость обучения. Можно перезачесть не только всю программу MITx MicroMasters in Finance, но и ее отдельные курсы.
Информация об этом здесь и здесь. Подобная онлайн-программа есть и у РЭШ – Mini-MIF.
– Как пандемия повлияла на спрос на дистанционные образовательные программы? И как вы вообще видите будущее программ дистанционного образования?
– Всплеск был просто громадный на все программы. Кстати, компания Coursera, для которой это основной бизнес, как раз во время ковида очень успешно провела IPO, первичное размещение акций среди инвесторов. У нас тоже был очень большой рост, хотя после пика произошло некоторое снижение спроса. А что касается будущего – это действительно интересный вопрос.
Я думаю, что все дистанционные программы, включая и нашу, очень подходят людям, которые хотят относительно быстро получить новые навыки в какой-то технической сфере – например, научиться программировать. Уже сейчас есть программы – и их будет становиться все больше, – которые очень детально и эффективно будут обучать людей таким навыкам. Сложнее с теми науками, где нужно взаимодействие, – с социальными, например. Да и не только с ними. Могу сослаться на собственный опыт. Я преподаю, например, такой курс, как углубленные корпоративные финансы. Он весь построен на обсуждении конкретных кейсов. Даже если его полностью записать на видео, это не будет полноценной заменой, потому что очень важной частью является взаимодействие в классе, живое общение, обсуждение. Если этого не будет, важная часть процесса выпадет. Другой пример – программы MBA Sloan Fellows, где учатся люди постарше, им в среднем около 40. Там очень много обсуждается вживую, люди делятся своим опытом, и без таких дискуссий программу представить просто невозможно.
Всего этого нет в онлайн-продуктах. Ближайший аналог – это дискуссионные онлайн-форумы, но это пока не заменяет живого обсуждения. Я думаю, что в будущем могут появиться онлайн-решения, которые будут имитировать живое обсуждение в классе. В лаборатории цифрового обучения в Массачусетском технологическом институте (digital learning lab) мои коллеги работают над потенциальными решениями этой проблемы. В общем, какие-то профессиональные программы можно без потерь перевести в онлайн, какие-то – нет. А что касается студентов бакалавриата, то здесь живое присутствие вообще нельзя ничем заменить, и это касается не только учебы, ведь жизнь в университете – это гораздо больше, чем учеба: это и формирование личности, взглядов, отношений с другими людьми, и еще очень много всего. Плюс друзья, атмосфера, принадлежность к определенной группе людей – все это незаменимо. Так что две формы образования будут, скорее всего, сосуществовать параллельно, каждая в своей нише.
– Вообще, вопрос о будущем университетского образования достаточно интересен. Несколько лет назад я слышал довольно парадоксальную теорию (возможно, намеренно заостренную, чтобы привлечь внимание), она утверждает, что в долгосрочном плане у традиционных университетов вообще нет будущего. Ее суть в том, что сегодняшний университет – это огромное и экономически неэффективное учреждение, занимающее большую территорию, с большими и неэффективно используемыми зданиями, которые нужно освещать, обогревать и т. д., на что уходит много денег. И значительная часть платы за обучение идет именно на эти неэффективные расходы. Когда люди это осознают, они откажутся от такого неправильного расходования ресурсов и перейдут на образовательные микромодули, которые будут, конечно, дистанционными и будут давать специальные навыки для очень конкретных профессий. Причем обучаться люди будут в течение всей жизни, так как будут не раз и не два менять профессии и вообще сферы деятельности. В целом мне эта теория не особенно нравится, но, возможно, в ней есть какие-то рациональные зерна. Что вы об этом думаете? У вас как раз есть отличная возможность сравнивать. Будут ли университеты хотя бы отчасти двигаться в сторону узкоспециализированных программ, уходя от традиционной системы классического широкого образования? Или же когда-нибудь классический университет станет уделом редких чудаков, которые будут говорить: я хочу получить такое же образование, как мой отец и дед, а не заменять его полезными дистанционными курсами, сидеть перед компьютером и общаться в онлайн-форумах?
– Думаю, если что-то будет меняться в образовательной системе, то это в первую очередь как раз специализированные программы – они будут в числе первых кандидатов на дистанционное образование. А вот про первые студенческие годы, про бакалавров – этого никакая удаленка не заменит никогда.
Ну и плюс к этому, когда студенты поступают к нам в MIT, они могут общаться с людьми, которые без преувеличения находятся на переднем крае науки, – это тоже незаменимо. Так что эти два компонента – то, что можно обозначить как социальный капитал и обучение у мировых величин, – нельзя заменить онлайн-программами. Оканчивая университет, человек получает нечто большее, чем сумма знаний. Например, было исследование по выпускникам Гарвардской школы бизнеса: каждый класс случайным образом разбивается на секции, и большую часть времени студенты учатся и проводят в своих секциях. Оказывается, управленческие решения, принимаемые выпускниками из одной секции, гораздо более схожи, чем решения, принимаемые выпускниками того же года, но из других секций! Это иллюстрирует, насколько важными могут быть годы совместного обучения в группе для формирования взглядов ее членов. Эти люди продолжают общаться, иногда учатся друг у друга, в общем, они формируют сообщество с очень важными внутренними связями. Это будет сложно заменить онлайн-программами.
Другая история – это небольшие старые американские университеты, очень дорогостоящие, очень избирательные, с маленькими классами и отличным образованием, но главное там – сам процесс, взаимодействие с другими студентами и преподавателями. И эти колледжи, я думаю, будут существовать всегда, что бы ни происходило с образовательной системой в целом. А вот обучение специфическим навыкам, таким, например, как программирование или бухгалтерский учет, с помощью коротких онлайн-программ – это вполне возможно, и это будет развиваться. Это даст массе людей возможность получить хорошую работу, уменьшит социальное расслоение, потому что такие курсы доступны многим из тех, кому не по карману традиционный университет.
– Вы еще возглавляете такое подразделение, как Action Learning Lab. Расскажите, что это?
– Это можно назвать лабораторией практического обучения, и это очень хорошо укладывается в общую философию MIT: обучать людей не только теории, но и практическим вещам. Это, кстати, отражено в девизе университета – Mens et Manus, т. е. «Разум и рука». В бизнес-школе у нас есть специальное отделение практического обучения (Action Learning), где студенты пытаются применить теоретические знания для решения практических задач. Я заведую лабораторией практического обучения в области корпоративных финансов. Я приглашаю корпоративных спонсоров, у которых есть реальные проекты, мы обсуждаем с ними условия, и, если всех все устраивает, студенты выполняют эту работу. Это хорошо и для спонсоров, и для студентов, которые решают практические задачи, напрямую общаются с клиентами. Моя роль заключается в том, чтобы отобрать проекты, которые были бы не рутинными, а действительно интересными, полезными для студентов. Это очень интересная работа, которой я занимаюсь уже три года. И у студентов это тоже пользуется большим спросом – они строят нестандартные финансовые модели, сталкиваются с нетривиальными ситуациями и ищут решения.
– Какой-нибудь пример для иллюстрации?
– Конечно. Сейчас идет работа над проектом для компании, занимающейся прямыми инвестициями в новую энергетику – точнее, в солнечные панели и ветрогенераторы, которые люди устанавливают в своих домах. У таких компаний обычно сложная структура капитала: они получают долгосрочное долговое финансирование и используют его для покупки крупных активов, которые затем могут долго окупаться. Чтобы стимулировать эти длинные инвестиции, для компаний предусмотрены разные налоговые льготы. Но есть хитрый момент: поскольку прибыли у них довольно долго нет, эти льготы, казалось бы, невозможно использовать. На самом же деле можно: такие льготы можно продать компаниям, у которых уже есть положительный денежный поток. Здесь возникает много разных вариантов, как будет выглядеть финансовая ситуация компании в зависимости от тех или иных действий.
Другой момент: такие компании невозможно оценивать стандартными методами, например сравнивая с аналогами по разным коэффициентам вроде отношения стоимости компании к EBITDA (EV/EBITDA). Аналитики банка JPMorgan придумали свой метод оценки – NPV6. Они проектируют денежные потоки на 35 лет, дисконтируют их по ставке 6%, а потом как-то препарируют результат. С моей точки зрения, подход довольно спорный, но он применяется. Вот наш клиент и хочет понять, насколько обоснованы такие оценки, какими могут быть альтернативы и, самое главное, как это влияет на оценку их рыночной стоимости, в какие проекты им нужно инвестировать, чтобы эту оценку повысить. Это один пример.
Еще один – совсем из другой области. Сейчас очень большой интерес к фондам прямых инвестиций (private equity funds), чуть ли не половина студентов хочет попасть туда на работу. У нас есть несколько клиентов из числа таких фондов, заинтересованных в очень конкретных исследованиях. Один из них инвестирует в недвижимость, но очень специфическую – в нишевые активы. В частности, этот фонд хочет инвестировать в так называемые периферийные центры обработки данных (edge data centers). Это целая концепция: по мере развития самоуправляемых автомобилей и интернета вещей объем данных, требующих обработки, будет очень сильно расти. Передача этих данных на далекие расстояния в традиционные дата-центры, которые располагаются где-то в малонаселенных районах, где дешевая земля и недвижимость, станет неэффективной, их нужно будет обрабатывать поблизости от того места, где они собраны и используются. Отсюда и концепция периферийных центров. И вот наш клиент, очень большой фонд Apollo Global Management, хочет оценить перспективы инвестирования в такие дата-центры: где их строить, нужно ли строить новые здания или проще переоборудовать существующие, должны ли это быть сугубо специализированные здания или же их можно совместить, например, с офисными центрами и т. п. Это еще один проект, над которым работают наши студенты. С пользой и для себя, и для заказчика.
– Хотел бы еще спросить про вашу исследовательскую работу. Какие темы вас сейчас интересуют?
– У меня с коллегами есть несколько проектов, касающихся финансов некоммерческих организаций. Иными словами, как эти организации финансируют свои потребности. Этим, кстати, мало кто занимается в финансовой сфере. Обычно изучают корпоративный сектор, хотя в некоммерческом секторе трудится около 20% работоспособных людей в США – цифра, обычно вызывающая удивление. А оплата труда в этом секторе составляет около $1 трлн в год при ВВП около $25 трлн. Значительную часть занимают университеты и сектор здравоохранения, но есть множество других организаций, важных для экономики. На первой стадии мы изучали, насколько эффективно эти организации инвестируют свои эндаументы. Оказалось, что большие эндаументы вкладываются с хорошей прибыльностью, но вот маленькие – с минимальной, а иногда и с потерями. И разрыв очень велик. То есть стратегия маленьких эндаументов ниже оптимальной с точки зрения финансовой теории.
