.png)
Историк, профессор Болонского университета Елена Корчмина рассказывает о книгах, которые ищут ответы на два популярных среди исследователей вопроса. Как и почему именно Европа стала мировым гегемоном? И как появляется сверхнеравенство – между обществом и сверхбогатыми, превращающимися в земных богов?
Книга экономического историка Филипа Хоффмана является одной из наиболее обоснованных и убедительных работ, объясняющих феномен европейской экспансии между 1492 и 1914 гг., когда европейские державы подчинили себе до 7/8 известной населенной территории планеты. В отличие от популярных интерпретаций, ссылающихся на географические факторы, иммунитет к заразным болезням, особенности промышленного развития или культурные различия, Хоффман выдвигает оригинальную гипотезу: ключ к объяснению европейской гегемонии – в сравнительном превосходстве Европы в применении насилия посредством порохового оружия, и прежде всего – в политико-институциональных стимулах, которые позволили это превосходство развить.
Центральная идея Хоффмана – модель «турнира» между европейскими государствами, конкурировавшими между собой за территорию, престиж и ресурсы в условиях фрагментированной политической карты, но с относительно низкими издержками поражения для правящих династий. В такой ситуации европейские монархи в отличие от азиатских имели мощные стимулы к инвестициям в военные технологии, особенно огнестрельного оружия, артиллерии, фортификации и военного флота. Эти стимулы подкреплялись как институциональной структурой (налоговыми системами, долговыми обязательствами, ранними представлениями о государственном суверенитете), так и культурными установками, в которых война рассматривалась как легитимное и даже желательное средство повышения статуса и укрепления власти.
Хоффман приводит обширные эмпирические данные: к XVII в. европейцы уже экспортировали пороховое оружие и специалистов по его применению в другие части мира, включая Азию, где оно ранее существовало, но не достигло сопоставимого уровня развития. Европейские специалисты обучали китайских, индийских и османских специалистов, и даже иезуитские миссионеры в Китае нередко служили артиллеристами. И хотя в Средние века Европа далеко уступала в изобретательности Китаю, где, собственно, и появился порох, именно она к концу XVII в. вырывается вперед и закрепляет за собой технологическое лидерство. Почему?
Хоффман показывает, что самого по себе наличия рынков или частых войн – как, например, в Индии – недостаточно для запуска устойчивого развития военных инноваций. Важен характер политико-военной конкуренции: в Европе она была особенно интенсивной, с высокой отдачей от победы и относительно низкими рисками для проигравших. Поражение в войне, как правило, не влекло за собой свержения правителя (если не считать внутренних конфликтов), а успех приносил не только стратегические, но и символические дивиденды.
«Пленение принца Дипонегоро», Николас Пинеман, 1830—1835 гг.
Но чисто рациональные стимулы (торговля, налоги, безопасность) не дают полной картины. Важнейшую роль, по Хоффману, играла культура воинской чести и славы, глубоко укорененная в политической культуре европейских монархий. Всю высшую знать с детства воспитывали с ориентировкой на войну как форму проявления доблести, мужества и легитимности. Сражения были не только способом достижения внешнеполитических целей, но и ареной символического самоутверждения – своеобразным «аристократическим спортом», как выразился Галилей.
Хоффман показывает, что слава победителя в битве ценилась выше экономического расчета. Людовик XIV писал своему сыну, что именно в войне король обретает величие. Война воспринималась как путь к бессмертию в памяти потомков, и именно эта культурная установка усиливала мотивацию к участию в дорогостоящих и часто рискованных кампаниях.
Эта социально-психологическая составляющая усиливала политическую конкуренцию и способствовала тому, что военные инновации шли рука об руку с культурой героизма, в то время как в других краях (Китай, Османская империя, Япония) государственная централизация, страх перед внутренними мятежами и идеология стабильности ограничивали как вооруженность элит, так и инициативу в военной сфере.
Хоффман убедительно показывает кумулятивный эффект этого процесса: «обучение через практику» в условиях непрерывных войн позволяло европейским армиям и флотам достигать все большей эффективности. Даже при сопоставимом старте, как у японцев (где уже в XVI в. практиковался залповый огонь) или у турок (с их выдающейся артиллерией начала XVI в.), в других регионах не было условий для продолжения этого технологического развития. Государственная монополия на насилие, более жесткая политическая иерархия, опасения дестабилизации – все это ограничивало пространство для военных инноваций за пределами Европы.
Особый интерес представляют главы, в которых Хоффман применяет свою формальную модель к регионам за пределами мира Европы, включая Индию, Османскую империю и Китай, а также к Европе после 1800 г. Он показывает, что после наступления эпохи Наполеоновских войн и перехода к более массовым армиям структура стимулов изменилась, но к тому моменту технологическое преимущество Европы уже стало критически значимым. Его модель выдерживает проверку как на количественных (данные по государственным расходам, численности армий, частоте войн), так и на качественных материалах (исторические описания, политические трактаты, личные письма монархов).
Среди достоинств книги – ее строгая структура, ясность изложения, а также отказ от европоцентризма в духе старых модернизационных теорий. Хоффман не утверждает, что европейское доминирование было «предопределено»: он подчеркивает, что при других институциональных траекториях история могла бы сложиться иначе. Он рассматривает альтернативные сценарии, включая возможности успеха других цивилизаций, окажись они в аналогичных условиях.
Книга соединяет количественный и качественный подходы, строгую формализацию с гуманитарной чувствительностью, что позволяет автору внести важный вклад в понимание причин ключевого перехода в мировой истории – от евразийской многополярности к западной гегемонии. А главное – она читается очень легко, уровень владения словом у Хоффмана может расцениваться как золотой стандарт.
Что значит быть богатым – в прошлом и сегодня? Почему фигура сверхбогатого вызывала одновременно восхищение и тревогу, зависть и отвращение? Историк и экономист Гуидо Алфани предлагает амбициозный и тонко аргументированный ответ в книге As Gods Among Men, охватывающей тысячелетнюю историю богатства и богатых в западной цивилизации.
Алфани прослеживает, как с позднего Средневековья до XXI в. менялось отношение к богатству, но сохранялась одна ключевая черта – глубинное общественное беспокойство по поводу места богачей в социальной и политической системе. Название книги – отсылка к Николаю Орему, который в XIV в. предостерегал, что, получив политическую власть, богачи станут «как боги среди людей». Этот образ отнюдь не утратил актуальности: Алфани показывает, что и сегодня богатые – а особенно супербогатые – занимают двойственное положение: они одновременно незаменимы и вызывают скрытую тревогу.
«Менялы», Маринус ван Реймерсвеле, первая половина XVI века
Книга делится на три части:
первая вводит понятийный аппарат и очерчивает, кого именно считали богатым в разные эпохи;
вторая описывает пути к обогащению – от ренты и наследования до предпринимательства;
третья рассматривает роль богатых в обществе – от меценатов и до агентов политической власти и героев кризисов.
Сквозной мотив – фундаментальная непрочность положения богатых. Несмотря на кажущуюся стабильность элит, история показывает, что внезапные катастрофы – от черной смерти до мировых войн – способны нанести им реальный урон. Но тех, кто смог выжить и сохранить состояние, эти потрясения делали более устойчивыми в будущем: они учились адаптироваться. Современные сверхбогатые, по Алфани, не просто наследники состояний – они институционально подготовлены к шокам.
Особое внимание уделено влиянию христианской теологии на восприятие богатства в западной культуре. Алфани показывает, как представления о греховности алчности, о справедливости и о роли богатства как испытания или дара отражались в институтах, идеологии и налоговых практиках. Эти размышления сближают его книгу с работами Тома Пикетти (Capital and Ideology) и Бранко Милановича (Visions of Inequality), но As Gods Among Men отличается тем, что не столько критикует неравенство, сколько предлагает историческую рамку для его осмысления.
Без морального пафоса и классового нигилизма Алфани предлагает читателю задаться фундаментальными вопросами:
что делает богатого «полезным» обществу?
почему концентрация богатства вызывает культурный дискомфорт?
какие исторические формы легитимации элит работали и почему они рушились?
В этом смысле книга становится не только историей богатых, но и историей идей о богатстве. Она отсылает нас к вопросу, с которого начиналась политическая экономия: как совместить частное богатство с общественным благом?
Что почитать и послушать:
— Выпуск «Экономики на слух», в котором Елена Корчмина рассказывает о своем исследовании неравенства в царской России
— «Книжную полку» экономического историка Дмитрия Кофанова, научного сотрудника Университета Питтсбурга и выпускника РЭШ. На ней книги о том, как рождаются демократии и диктатуры
— Статью GURU об истории колониализма
— Какие существуют теории, объясняющие, почему одни страны богатые, а другие бедные, – в выпуске «Экономики на слух» с научным руководителем РЭШ Рубеном Ениколоповым. Можно почитать, а можно послушать
— Колонку Виктора Малеина, научного сотрудника Лундского университета в Швеции и выпускника РЭШ, о голландской болезни, подкосившей Испанию
