.png)
Рекордные пошлины и экономические блокировки кажутся приметами новостей последних лет, но торговые войны велись задолго до появления Всемирной торговой организации и санкционных списков. В Античности государства боролись за контроль над маршрутами и портами, а в XVII веке меркантилисты сражались за золото с помощью экспортных субсидий и навигационных актов. Вместе с Натальей Волчковой, профессором и директором Центра экономических и финансовых исследований и разработок Российской экономической школы, мы проследили, как менялись причины и формы экономической агрессии — от Войны Кьоджи до тарифа МакКинли — и какие последствия для общества имели запреты на торговлю.
Интеллектуальной и практической кульминацией идеи использовать торговые пошлины для государственной экономической политики стал меркантилизм, который господствовал в Европе с XVI по XVIII век. Это была не просто экономическая политика, но и полноценная научная теория, объясняющая необходимость государственного вмешательства и протекционистских мер в торговле.
В рамках меркантилизма богатство государства измеряется измеряется объемом драгоценных металлов, особенно золота и серебра, которым оно владеет. Для пополнения казны страны стремились к превышению экспорта над импортом. Чтобы добиться этого, власти вмешивались в экономику: вводили высокие пошлины, запрещали вывоз сырья, субсидировали национальное производство. Меркантилизм смотрел на международную торговлю как на игру с нулевой суммой, где выигрыш одной стороны торговой сделки достигается только за счет проигрыша другой.
Именно в эпоху меркантилизма торговые войны стали особенно распространены. Англия, Франция, Голландия и другие страны Европы постоянно вводили взаимные ограничения. Например, в 1651 году Англия приняла Навигационный акт: с одной стороны, чтобы поддержать собственный торговый флот, с другой — ослабить доминирование Голландии в море. Согласно этому закону, ввозить товары из Азии, Африки и Америки в Англию можно было только на судах британских подданных, причем команда должна была на три четверти состоять из англичан. Европейские товары в Англию могли привозить либо британские корабли, либо суда страны-производителя. Кроме того, все внутренние перевозки полностью перешли в руки местных судовладельцев.
Эти меры серьезно ударили по посреднической морской торговле в Голландии и стали одной из причин Первой англо-голландской войны (1652–1654). Хотя акт замораживали на время войны с Испанией, в 1660 году, при реставрации Карла II, закон возобновили и дополнили — особенно в части правил торговли с колониями. Окончательно акт отменили лишь в 1854 году.
Конечно, в современном мире золото утратило свое значение — сегодня политики апеллируют к балансу платежей и конкурентоспособности. Современные проявления политики меркантилизма все так же предполагают введение или повышение пошлин и ограничений для импорта или экспорта, но мотивируются другими целями: защитой рабочих мест, национальной безопасностью и технологической независимостью.
В XVIII веке интерес к меркантилизму пошел на спад: классическая политэкономия, сформулированная в трудах Адама Смита, критиковала меркантилизм и утверждала, что свободная торговля ведет к росту общего благосостояния. Идеи Смита развил Давид Рикардо, который в начале XIX века сформулировал теорию сравнительных преимуществ — важнейшее обоснование взаимовыгодной пользы международной торговли.
Рикардо показал, что страны выигрывают от торговли даже если собственное производство одной из них дешевле, чем у партнера. Главное — не абсолютные издержки, а относительные, то есть наличие сравнительных преимуществ. Рикардо доказал: торговля — это игра с положительной суммой, и в условиях свободного обмена выигрывают все участники. Если Англия эффективнее производит ткань, а Португалия — вино, то взаимная специализация и обмен позволят обеим странам получить больше и ткани, и вина, чем если бы они пытались производить все сами. Кроме того, для Давида Рикардо, как и для Адама Смита, богатство страны определялось возможностями производить и потреблять больше товаров и услуг.
Так экономическая мысль перешла от замкнутого и антагонистического взгляда на торговлю к модели сотрудничества, эффективности и взаимной выгоды. Сегодня, несмотря на волну неомеркантилизма в глобальной политике, идеи Рикардо по-прежнему лежат в основе аргументов в пользу свободной торговли и международного разделения труда.
Середина XIX века ознаменовалась попытками либерализации торговли. В 1864 году Великобритания отменила Хлебные законы — они защищали интересы землевладельцев, устанавливая высокие пошлины на импорт зерна. Это событие стало поворотным в движении к свободной торговле и снижению цен на продовольствие. Также в 1860 году Великобритания и Франция заключили Англо-французский торговый договор (договор Кобдена–Шевалье). Соглашение, по которому страны решили взаимно снизить пошлины, заложило основы для целой сети договоров по всей Европе и стимулировало развитие свободной торговли на континенте.
Тем не менее, протекционизм сохранялся. США, Германия и Россия продолжали защищать свою промышленность, особенно в контексте индустриализации. Никуда не делись и локальные торговый войны — причиной становилась, например, дифференциация тарифов между регионами.
Интересно, что в этот период произошел эпизод, чью реинкарнацию мы наблюдаем сегодня. В 1890 году администрация США, возглавляемая республиканцами, ввела тариф МакКинли. Он резко повысил пошлины на импорт, в том числе канадских товаров, и сопровождался заявлениями политиков о том, что Канаде следует присоединиться к США. Тогда госсекретарь Джеймс Блейн утверждал, что Канада не может «размахивать британским флагом» и одновременно пользоваться доступом к американскому рынку. Республиканцы рассчитывали, что торговые ограничения вызовут экономическое недовольство и подтолкнут Канаду к воссоединению с США на правах штата. Однако эффект оказался противоположным. Тариф спровоцировал всплеск национального самосознания в Канаде и укрепление торговых и политических связей с Великобританией, в то время как США обвинили в «экономической агрессии». Канадский премьер-министр Джон Макдональд сделал защиту экономического суверенитета ключевой темой выборов 1891 года и превратил их фактически в плебисцит о независимости. Так попытка торгового давления превратилась в исторический урок о пределах экономического принуждения в международных отношениях.
Джон Макдональд, первый премьер-министр Канады
Parliament Buildings Ottawa / Public Domain
Во второй половине XIX — начале XX века мир пережил первую волну экономической глобализации. Международная торговля быстро росла благодаря развитию железных дорог, пароходства, телеграфа и снижению тарифных барьеров, а также стабилизации валютных курсов в рамках системы Золотого стандарта. С 1870 по 1913 год объем мировой торговли увеличился почти в четыре раза, а ее доля в мировом ВВП выросла с примерно 10 процентов до более чем 20 процентов.
Британский экономист Джон Мейнард Кейнс в работах 1919 года отмечал: до Первой мировой войны «житель Лондона мог заказывать кофе из Бразилии, шелк из Китая, фарфор из Германии и смотреть биржевые котировки с помощью телеграфа» — настолько мир был экономически связан. Кейнс утверждал, что международная торговля способствует повышению производительности, снижению цен, развитию специализации и экономической стабильности. Однако он также предостерегал: система уязвима перед политическими конфликтами и национализмом.
Первая мировая война стала поворотным моментом в истории мировой торговли. Международные экономические связи были разрушены, возникли валютные ограничения, вводились экспортные запреты и высокие тарифы.
Период с 1914 по 1945 год принято называть эпохой деглобализации. Объем мировой торговли в реальном выражении к 1938 году едва достиг уровня 1913 года, а в относительном выражении — доле ВВП — даже снизился. Глобальная торговля стала жертвой не только мировых войн, но и растущего экономического национализма, кризиса доверия, отказа от Золотого стандарта и Великой депрессии.
Экономический крах 1929 года в США года привел к резкому росту протекционизма. Закон Смута–Хоули (1930) увеличил пошлины более чем на 20 000 наименований товаров. Таким образом государство хотело защитить американских фермеров и производителей от дешевого иностранного импорта, поддержать цены на сельхозпродукцию и сохранить рабочие места во времена экономического спада.
В ответ на действия США более 25 стран, включая Канаду, Великобританию, Францию и Германию, ввели ответные тарифы на американские товары. К ним присоединились и страны Латинской Америки — Бразилия, Аргентина и Куба. Они тоже повысили пошлины на ряд американских товаров, особенно в секторах, конкурирующих с их собственным производством. Эти шаги усилили глобальную волну протекционизма.
Экономисты, по сей день изучающие опыт Великой депрессии, сходятся во мнении, что, хотя закон Смута–Хоули не был основной ее причиной, он усугубил последствия кризиса. Протекционизм способствовал резкому сокращению международной торговли, снижению доходов от экспорта и усилению экономической изоляции стран — все это замедлило восстановление мировой экономики.
Именно негативный опыт первых десятилетий XX века стал аргументом в пользу создания многосторонней торговой системы после Второй мировой войны.
