.png)
В середине прошлого века казалось, что мировая торговля станет основой для сотрудничества, а Всемирная торговая организация защитит экономику от старых ошибок. Но мир свернул не в ту сторону. Как вышло, что тарифы вновь стали инструментом в политических конфликтах, разбираемся вместе с Натальей Волчковой*, профессором и директором Центра экономических и финансовых исследований и разработок Российской экономической школы, проректором по науке ВАВТ Минэкономразвития.
При этом государства стремились избежать ошибок недавнего прошлого. В 1947 году они заключили Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ). Одной из ключевых задач ГАТТ было предотвращение разрушительных тарифных войн, подобных тем, что произошли в 1930-е годы.
ГАТТ должен был стабилизировать экономику и создать условия для свободной торговли. Эти цели достигались через многосторонние переговоры, в ходе которых страны обсуждали снижение тарифов и устранение других барьеров. Наиболее значимыми раундами стали Токийский (1973–1979) и Уругвайский (1986–1994): первый положил начало правовому регулированию нетарифных барьеров, а второй завершился созданием ВТО и глобализацией торговых правил в 1995 году.
К началу 1990-х годов к договору присоединились более 120 стран, на которые приходилось около 90 процентов мировой торговли. Благодаря этому среднеарифметические ставки пошлин снизились с 22 процентов в 1947 году до менее чем пяти процентов к началу 1990-х годов.
Масштабные торговые войны стали редкостью, хотя локальные споры никуда не делись: например, в 1990-х начались «банановые войны» Европейского союза и Латинской Америки, а в 2004 году — споры о субсидиях Airbus и Boeing. Но все они в итоге были мирно решены при посредничестве ВТО.
В начале XXI века усилился кризис многосторонней торговой системы — его символом стала потеря эффективности Всемирной торговой организации. ВТО столкнулась с неспособностью проводить новые раунды переговоров, параличом механизма урегулирования споров, а также невозможностью достичь компромисса между развитыми и развивающимися странами. Государства начали подписывать двусторонние и региональные соглашения вместо поиска многосторонних решений в ВТО — это ослабило основополагающую роль организации в сфере мировой торговли.
Ситуацию усугубили популизм и протекционистские настроения в политике США и стран Европы. Государственные лидеры все чаще ставили в приоритет краткосрочную защиту отраслей и рабочих мест в ущерб долгосрочным выгодам открытых рынков и многостороннего сотрудничества.
На этом фоне ключевым игроком в мировой экономике стал Китай — несколько десятилетий страна развивалась по экспортной модели. Экономика Китая выросла за счет дешевой рабочей силы, масштабных инвестиций в инфраструктуру и низкого обменного курса юаня, что сделало китайские товары привлекательными на мировом рынке. Китай накапливал валютные резервы и сохранял профицит, зато глобальная торговля постепенно теряла баланс — это беспокоило крупнейшие экономики, особенно США.
Работники автомобильного завода, Гуанчжоу, Китай
В 2016 году к власти в США пришла администрация Дональда Трампа. Впервые за послевоенный период страна начала системно отходить от традиционной линии на либерализацию торговли и выступать с резкой критикой ВТО и глобализации. Трамп сделал торговые дисбалансы и «несправедливые» условия торговли центральной темой внешнеэкономической повестки, обещал вернуть производство в США и снизить зависимость от импорта.
Весной 2018 года администрация Трампа установила тарифы на импорт стали (25 процентов) и алюминия (10 процентов) из ЕС, Канады и Мексики, обосновав это соображениями национальной безопасности. Действия США вызвали резкую критику, так как подобные аргументы традиционно применялись только к странам-противникам. В ответ ЕС ввел пошлины на американские мотоциклы, виски и другие товары, а Канада и Мексика — на сталь, алюминий, сельхозпродукцию и товары потребления.
Параллельно с этим администрация Дональда Трампа начала торговую кампанию против Китая, предъявив обвинения в краже интеллектуальной собственности, принудительной передаче технологий, манипуляциях с валютным курсом и накоплении чрезмерного торгового профицита в ущерб США. Китай ответил зеркально и ввел ограничения против американских сельскохозяйственных и промышленных товаров. Конфликт затронул не только пошлины, но и технологии — в частности, санкции ударили по компании Huawei. Эти события вызвали потрясения на глобальных рынках и усилили дискуссию о необходимости перестройки глобальных цепочек поставок.
С приходом к власти Джо Байдена в 2021 году заметных изменений в торговой политике США не произошло. Несмотря на смену риторики, жесткое противостояние с Китаем сохранилось. Более того, администрация Байдена расширила экспортный контроль в стратегических секторах — особенно в полупроводниках — и поддержала развитие «дружественных» торговых цепочек поставок.
В 2024 году Дональд Трамп вернулся на политическую арену и вновь стал продвигать экономический национализм. Его новая программа включала предложение ввести универсальный тариф в 10 процентов на весь импорт, а также тарифы в размере 60 процентов на китайские товары. Эти инициативы продвигались под лозунгами защиты американских рабочих, возврата производства в США и противодействия глобализации.
В апреле 2025 года Трамп официально установил высокие тарифы на импортные товары. Международная реакция была резко негативной: Китай и ЕС пригрозили ответными мерами, а эксперты предупредили о возможном росте инфляции и риске глобального экономического спада.
На современном этапе развития мировой экономики торговые конфликты приобретают и новые формы. Зачастую они носят скрытый характер и разворачиваются за пределами ВТО — это делает их менее регулируемыми и более политизированными.
Торговые войны теперь включают санкции и экспортный контроль, особенно в технологической сфере (например, в отношении полупроводников и телеком-оборудования). Споры о хранении персональных данных, передаче информации и налогообложении цифровых услуг тоже могут быть частью экономического конфликта.
Также запреты могут маскировать под экологические стандарты и «зеленые тарифы». Один из таких примеров — трансграничная корректировка углеродных выбросов (CBAM), разрабатываемая ЕС. Она предполагает введение углеродных пошлин на импорт энергоемкой продукции (стали, цемента, удобрений), если в странах происхождения не соблюдаются климатические обязательства. Многие государства, особенно развивающиеся, рассматривают CBAM как одностороннюю и дискриминационную меру, которая нарушает принципы равного доступа к рынкам.
Торговая политика сегодня объединяет экономику, технологии, безопасность и геополитику. Это создает новое измерение торговых конфликтов — менее предсказуемое и зачастую не поддающееся урегулированию в рамках классических институтов.
Политический популизм, геополитическая конкуренция и переход к многополярному миру подрывают доверие к многосторонним соглашениям и правилам. Торговля перестает быть автономной и все чаще становится инструментом давления, стратегической конкуренции и борьбы за технологическое превосходство. Мы наблюдаем конец эпохи либерального торгового порядка и начало новой эры — нестабильной, фрагментированной и конфликтной.
Современный этап торговых войн обсуждали участники Просветительских дней РЭШ в рамках онлайн-дискуссии «Торговая перестройка: новая реальность мировой экономики». А о том, что сказал бы Давид Рикардо о торговой войне Трампа, в эпизоде подкаста «Экономика на слух» с Натальей Волчковой.
*мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
