.png)
Создание крипторезерва США — фундаментальный сдвиг в развитии криптоиндустрии. Впервые государство превращает биткойн в стратегический актив. Как это скажется на развитии рынка? И как из «хеджа страха» перед регулированием крипта становится частью государственной системы? Об этом «Экономика на слух» поговорила с Максимом Буевым, профессором и проректором РЭШ, и Вадимом Храмовым, выпускником РЭШ, управляющим партнером компании Edge Capital, работающей на стыке традиционных финансов и криптоинвестиций. GURU рассказывает о самом интересном в этом выпуске.
Крипторезерв США будет сформирован из конфискованных цифровых активов – в первую очередь биткойнов, изъятых по уголовным и гражданским делам. Ранее они распродавались: с 2014 по 2023 г. Служба федеральных маршалов США (US Marshals Service) провела серию аукционов, продав около 195 000 BTC примерно на $366 млн. Продавались они по рыночной стоимости, но с учетом последующего роста цен эти активы могли бы стоить более $20 млрд. Речи о скупке с рынка не идет, отмечает Вадим Храмов, управляющий партнер Edge Capital: добиться одобрения этого через конгресс будет очень трудно, поскольку эти активы слишком волатильны.
Реакция криптосообщества на создание нового резерва была скорее сдержанной. Один из критиков – основатель Solana Анатолий Яковенко опасается, что если государство аккумулирует значительную долю монет, то получит рычаг влияния на рынок, что противоречит духу децентрализации.
Биткойн и блокчейн – «это хедж страха», они были порождены недоверием к финансовой системе, говорит проректор, профессор РЭШ Максим Буев. Их идеологи – от киберпанков до криптоанархистов – мечтали о системе, в которой нет центрального эмитента и правила задает не чиновник, а код. «Все видят, что происходит с твоими финансами, а ты можешь сохранять анонимность», – продолжает Буев. Но если государство становится крупнейшим игроком в этой системе, оно превращает игру в иерархию, и биткойн теряет ту свободу, ради которой был создан.
Казалось бы, планы Дональда Трампа подрывают силу доллара. Его действия, расшатывающие американские институты, заставили экономистов заговорить о возможном конце эпохи гегемонии доллара. В таком случае, «чтобы это как-то нивелировать, должен быть альтернативный актив, который имеет отрицательную корреляцию с долларом», рассуждает Буев. Если биткойн и другие криптовалюты станут играть заметную роль на рынке, то и для других центробанков будет иметь смысл «диверсифицировать валютную корзину и набрать криптовалюту», считает он.
Реализация идеи крипторезерва вызывает вопросы не только из-за рисков централизации рынка, но и из-за потенциального конфликта интересов. За криптополитикой республиканцев стоят фигуры из так называемой PayPal-мафии – неформальной группы бывших сотрудников PayPal, ставших миллиардерами. Среди них – Илон Маск (уже покинувший администрацию Трампа), Питер Тиль, Дэвид Сакс. Они не только инвестируют в крипту, но и активно формируют политическую повестку. Сакс, в частности, назначен «AI- и криптоцарем» в администрации Трампа.
Возникает ли конфликт интересов? Ведь введение криптовалюты в правовое поле может стать катализатором роста капитализации принадлежащих политикам и их окружению активов. Как показал профессор Йельского университета Олег Цывинский, внимание СМИ и инвесторов – один из ключевых факторов, определяющих краткосрочную доходность криптовалют. Запуск мемкойна $TRUMP в январе 2025 г. всего за три дня до инаугурации – яркий пример того, как Трамп конвертировал внимание в экономический эффект. Сам факт выпуска токена под собственным именем стал вирусной новостью: о проекте писали Bloomberg, CNBC, CoinDesk, обсуждения захлестнули соцсети. Цена токена выросла в первые дни на сотни процентов: с около $7 до $74,59 (на 900%) на волне ажиотажа и медийного интереса. Проект вызвал реакцию не только инвесторов, но и регуляторов: Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) начала изучать правовой статус монеты.
Прогнозируя рост стоимости биткойна, «криптооптимисты» указывают на его ограниченное предложение: эмиссия зафиксирована на уровне 21 млн монет, а значит, казалось бы, цена будет расти вместе со спросом. Но на практике все сложнее. Во-первых, биткойн может делиться почти бесконечно, что делает «дефицит» скорее символическим. Во-вторых, с развитием инфраструктуры – появлением ETF, деривативов и институциональных стратегий – актив становится массовым и все менее похожим на редкий артефакт. По сути, биткойн превращается в цифровой аналог золота – удобный для хранения ликвидный актив с большой капитализаций, который напрямую не связан с валютами, говорит Храмов. И если государства начнут включать его в свои балансы, «наверное, на горизонте трех лет биткойн будет $250 000 плюс», считает он.
Вопрос только в том, останется ли биткойн тем, за что его ценили, – символом свободы от традиционной финансовой системы. Крипта все больше становится элементом финансовой архитектуры. Уже выданы на десятки миллиардов долларов кредиты под залог криптовалют; институциональные игроки используют кастодиальные хранилища с юридическими защитами. Но чем больше биткойн становится «обычным» активом, тем сильнее отдаляется от своей антиинституциональной сущности. И тем актуальнее вопрос: что важнее – цена или идея свободы?
